Джонатан Рабб - Заговор

— Нет. Похоже, наш сенатор тратит время на поправку здоровья. Из-за «болезни» у ограды увеличили число охранников по ночам, но, подозреваю, это лишь проявление старческой слабости. Никаких нежданных гостей, если ты про это спрашиваешь.

— Появятся, поверь мне.

— А почему мы так в этом уверены?

— Потому, что он в связке, и Саре это известно. Шентен за тридцать лет ни разу серьезно не болел. А сейчас с чего?

— Ловушка?

— Вот почему тебе придется еще несколько ночей провести на холоде, Гал. Удостоверься, что не так уж они и умны.

— А потом что? Привлечь ее?

— Не знаю. — Это было честное признание. — Я не знаю, что есть у нее. Не знаю, что есть у каждого из них, не знаю даже, вернулся ли Джасперс в страну. Немцы его упустили. Они убеждены, что он не удрал, во всяком случае, не в Штаты. У нашего молодого профессора дьявольский инстинкт на выживание.

— Это если он до сих пор крылышки не сложил.

— Держи дистанцию. Если мы задвигаемся слишком быстро, мы им обоим крылышки оборвем.

— Если малый еще не мертвяк, то, кажется, скоро им станет.

— На это не рассчитывай. У него явно что-то есть, что им нужно.

— Так сколько еще мне вахту стоять?

— Программа изменилась, — сказал Стайн. — Притчард убит.

По линии протянулась пауза, после которой О'Коннелл проговорил:

— Это не ответ на мой вопрос. Так долго еще?

— Просто будь на вахте. Выбор момента всегда был твоей сильной стороной.

Только почти через час лучи от фар, скользнув в окно, прошлись по стене. Женщина оставалась недвижимой, безучастной, но ее рука нежно поглаживала дуло пистолета. Ксандр прислушался: машина встала у входа, свет фар погас, мотор смолк. Ксандр стал медленно продвигаться в противоположный угол комнаты. Послышались шаги, звякнул ключ в замке — и все это время женщина смотрела куда-то вдаль. Ксандр остановился, его скрывала темнота, женщина же подняла голову, ее руки теперь крепко держали пистолет, нацеленный на открывающуюся дверь.

На пороге возникла Сара и вошла в номер.

— Здравствуйте, Элисон, — произнесла она вполголоса. — Пистолет можете опустить.

Женщина медленно опускала оружие, пока дуло не ткнулось в ковер. Выражение ее лица не изменилось.

— Здравствуйте, Сара. Я рада, что вы вернулись.

Ксандр, увидев, что Сара закрыла дверь, подошел к ночному столику и включил лампу. Только теперь Сара заметила его, и поначалу ее взгляд был холоден. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга, Ксандр щурился от света, оба были не в силах говорить.

— Вы выглядите усталым, — сказала она, прерывая молчание. Ксандр кивнул. Сара, стоя возле кровати, бросила сумки на одеяло. Принялась приглаживать волосы. — Усталым… но здоровым.

Он еще раз кивнул.

— Вы тоже… Белокурая, загорелая. — Она улыбнулась, и на секунду Ксандру показалось, будто он почувствовал (наверное, захотел почувствовать) за ее самообладанием нечто нежное. Это заставило его умолкнуть, отбросить собственную настороженность. — Приятно видеть вас, Сара.

— И мне. — В комнате снова стало тихо, поэтому Сара заговорила: — Я вижу, вы уже познакомились с Элисон… она, должно быть, очень устала. — Женщина не сводила с Сары глаз. — Соседний номер безопасен, — пояснила она. — Не хотите там переночевать?

Элисон кивнула и встала, потом обратилась к Ксандру:

— Спасибо, что ждали вместе со мной.

Ксандр улыбнулся и проводил взглядом Сару, которая повела Элисон прямо под дождь. Спустя несколько минут она возвратилась и бросила на постель две связки ключей. Закрыла дверь и прислонилась к ней.

— Она немного поспит. Я сказала ей, что все будет хорошо.

— Обещаете?

Сара улыбнулась и запрокинула голову.

— Сделаю все, что в моих силах. Если вас интересует, она та самая девочка, которая убила мальчиков тридцать лет назад. Здесь, в Темпстене. Маленькая девочка, чье имя так никогда и не попало в газеты.

Ксандр собрался что-то ответить, но лишь головой тряхнул.

— Да, — согласилась Сара. — Я вчера ее нашла. Сюда поместила. Они ее зачем-то здесь, в городе, держали. Наверное, считали, что от нее никакого вреда. — Она взглянула на него: — Это не так. Довольно странно, но она думает, будто Вотапек — ее отец.

— Господи Иисусе.

— Нет, за бога Тиг почитает себя . — Сара оторвалась от двери и направилась в ванную. — Нам о многом надо рассказать друг другу. — На полпути остановилась: — А где Ферик?

Вопрос застал Ксандра врасплох. Ему как-то удалось свыкнуться, позабыть. Он молча смотрел на Сару секунду, другую… слишком долго.

— Когда? — спросила она.

Он глубоко вдохнул, моргнул, потом выговорил:

— За Франкфуртом… он спас…

Сара кивнула, в ее глазах вновь промелькнула нежность. Некоторое время она выдерживала его взгляд, потом выскользнула из комнаты.

— Мне жаль. — Только это и смог выговорить Ксандр. — Без него я бы ни за что манускрипт не нашел. Он был…

Сара появилась, держа в руках полотенце:

— Да, он был. — Глаза их снова встретились. После нескольких долгих секунд она, бросив полотенце на спинку стула, спросила: — Он как-нибудь увязывает все это воедино?

— Увязывает… А-а, манускрипт! Да, увязывает. — Ксандр, подойдя к кровати, вытащил из рюкзака плотный конверт. Протягивая его Саре, сказал: — Полагаю, вам это нужно.

Они проговорили около часа. Вначале он вспоминал все, что произошло после Флоренции: умопомрачение в институте, безумие в доме Ганса, поезд, смерть Ферика — все до мельчайших деталей, чтобы она смогла понять. И рассказ его был необычайно точен и беспристрастен, как будто пересказывал давно забытую историю, в которой никогда не участвовал. Сара уловила эту отстраненность в его голосе, но ничего не сказала. Лишь один раз почувствовала за его словами боль. Всего раз Ксандр раскрылся перед ней.

— Знаете, он таким легким казался у меня на руках… не знаю даже почему. Смысла в том никакого, но я помню, как сильно пекло солнце, щеки мне почти обжигало… Холод лютый, утро раннее, солнце только-только над деревьями поднялось, а я ничего другого не чувствовал, кроме этого палящего солнца да того, каким легким был Ферик у меня на руках. — Ксандр покачал головой. — Знаете, я его бросил. Взял и… отпустил его. Это он велел, чтобы я так сделал. Странно, его уже не было, а я не чувствовал всей этой разницы. — Голос сделался едва слышным: — По-моему, я после этого шевельнуться не мог. Так, думаю, и стоял там… до самого Франкфурта. — Ксандр взглянул на нее. — А может, нет. Не помню на самом деле.

После этого он заговорил, почти не вкладывая в слова никаких эмоций. Быстро поведал остаток истории, сделав упор на часах, которые провел среди книг, когда разрозненные кусочки стали вставать на свои места. И только заговорив про расписание, Ксандр, похоже, обрел самого себя.