Крейг Расселл - Кровавый орел

– Почему?

– Ни по одному из параметров не подходит: ни по возрасту, ни по психологии, ни по всему остальному… – Доктор Экхарт отбросила со своего высокого красивого лба непокорную прядь черных волос. Снова надев очки и заглянув в бумаги, она продолжила: – Профиль нашего убийцы можно составить, опираясь на вещественные доказательства с места преступления и содержание электронных писем. Конечно, это пока что только первый, очень общий набросок его портрета: мужчина между двадцатью и сорока годами – скорее всего под тридцать. Он явно весьма умен, но, вполне вероятно, сильно преувеличивает остроту своего ума. Образование – как минимум законченное среднее. Возможно, специалист с дипломом, который работает в солидной фирме или в солидном учреждении на более или менее ответственном посту, хотя чувствует себя обойденным и уверен, что способен на большее. А если ему по каким-то причинам не удалось получить или закончить высшее образование, то он бесится от того, что отсутствие университетского диплома препятствует его карьере. Но если он с высшим образованием, то нижнюю границу возраста следует поднять до приблизительно двадцати шести лет. Здесь уже было отмечено, что он вроде бы неплохо разбирается в тонкостях Интернета. С высокой степенью вероятности можно предположить, что живет один. В последнем письме он говорит о своей незаметности на групповой фотографии – и это хорошо вписывается в портрет типичного серийного убийцы: социально изолированный маргинал. Он отчаянно одинок, потому что его комплекс неполноценности препятствует нормальному общению с людьми. Он чувствует себя невостребованным и кругом обделенным: его ум оценивают недостаточно, его способностям не дают развиваться… Никто в мире его не понял. И этому враждебному миру он теперь объявляет войну. Не исключено, что в детстве или юности какая-то женщина унизила или унижала его и давила своей властью. Другой вариант: в прошлом был случай или целая полоса, когда мать манкировала обязанностью оберегать его и не защитила от отца-тирана или отца-самодура. Что бы ни вызвало ненависть нашего убийцы к женщинам, ее созревание, очевидно, совпало с половым созреванием – и его мастурбационные фантазии, вероятней всего, вращались вокруг мести всем женщинам, вокруг актов грубого насилия. Таким образом, ненависть к женщинам и страх перед ними навсегда сплелись в глубинах его подсознания с сексуальным возбуждением. Скорее всего он страдает от сексуальной дисфункции или даже почти полный импотент – за вычетом тех случаев, когда эрекции и оргазму предшествует акт экстремального насилия, направленный против женщин.

– Однако следов спермы или хотя бы попытки проникновения эксперты не обнаружили, – вежливо вставил Фабель.

Доктор Экхарт ответила на его взгляд, чуть пригнув голову и внимательно посмотрев на гаупткомиссара поверх очков.

– Из чего вовсе не следует, что сексуального акта не было. Этот ушлый малый, возможно, использовал презерватив, чтобы не оставить экспертам материал для анализа ДНК. Одно несомненно: то, что он делает для достижения сексуального удовлетворения, так чудовищно далеко от нормального секса, что это и сексом назвать нельзя. Не исключено, что он импотент полный и безнадежный и на месте преступления у него нет даже малейшей эрекции. Таким образом, хотя преступление совершается на сугубо сексуальной почве, преступник не способен самостоятельно разобраться в его природе – или признаться себе. И тут надо отметить, что и сама электронная почта убийцы, и ритуализированный способ убийства указывают на религиозную упаковку преступления. Убийство – некий ритуал, который он совершает по причинам более «высоким», чем вульгарное сексуальное удовлетворение.

В паузу после точки Мария Клее проворно вставила свое замечание:

– А если преступник не один? Или тут что-то вроде ритуала? Не имеем ли мы дело с каким-то религиозным культом?

Вернер Мейер презрительно хмыкнул. Женщины не сочли нужным отреагировать на его скептицизм, а Фабель упрекнул коллегу взглядом: не мешайте людям высказываться!

– Ваша догадка может быть справедливой, – ответила Сюзанна Экхарт. – Однако такой вариант кажется мне маловероятным. Но если предположить, что в преступлении замешано несколько человек, то гипотетические личностные параметры «главного героя» – того, кто убивал, – менять не придется. Если он действовал не один – значит, кто-то им манипулирует… некто, заместивший в его сознании равнодушных или жестоких родителей. Одну такую пару – серийного убийцу и его вдохновителя – поймали в Америке в восьмидесятые годы. Один из двух – абсолютно забитое существо, второй – патологический эгоцентрик. Но в нашем случае, мне представляется, речь идет о сольном крестовом походе против человечества. О чем преступник обстоятельно толкует в своем втором послании. Он – одинокий волк. Работающие в связке серийные убийцы – явление чрезвычайно редкое. – Доктор Экхарт сделала паузу и сняла очки. – Этот несчастный компенсирует актами чудовищного насилия тайный комплекс неполноценности. Именно поэтому я не верю в то, что это террорист герра Фабеля: не тот возраст, не те причины, не та психология и, наконец, не та политическая окраска…

Ван Хайден резко вскинулся:

– Что в вашем понимании означают слова «не та политическая окраска»?

– Тот портрет, который я набросала: желание свалить на общество личные неудачи, чувство социальной ущемленности и нереализованности… и так далее, вплоть до психосексуальной травмы, – все это куда больше соответствует типу неонациста, чем левака.

– Раньше вы вроде бы исключали политическую подоплеку?

– Я ее и сейчас почти полностью исключаю. Нашего преступника толкает убивать тяжелое сексуальное расстройство. Но, как у любого человека, у него есть какие-то политические взгляды. Возможно, в его искореженной душе сложились собственные гротескные теории. Повлияла психопатология на политические пристрастия или нет – не суть важно. Главное, он пытается использовать какие-то политические декларации для оправдания – или частичного оправдания – того, чему на самом деле оправдания не существует. Я веду к тому, что левый террорист типа Свенссона должен быть человеком совсем иного склада. Так сказать, с иным набором уродств.

Фабель кивнул.

– Тут мне вам возразить нечего. Но что, если все вертится исключительно вокруг меня? Вдруг это действительно Свенссон и он… как бы сказать… бросает мне вызов? Я убил одну из его женщин, а он убивает женщин, которых я как полицейский обязан защищать?

Сюзанна Экхарт рассмеялась:

– Ну, теперь мы поменялись ролями, герр Фабель! С точки зрения психологии это ни в какие ворота не лезет. На столь шатких основаниях строятся лишь дешевые триллеры, а не реальные маниакальные обсессии.