Крейг Расселл - Кровавый орел

Украинец замолчал, рассеянно глядя на дымящую сигарету, и поднял глаза на Фабеля. Тот вздрогнул: ему редко доводилось видеть столько мудрости и тоски!

– Невозможно словами описать ту власть, – продолжил старик, – которую Василь Витренко имеет над душами своих апологетов, и те изуверства, на которые он способен.

Старик опять замолчал, словно надорвавшись в попытке описать неописуемое.

– Я могу понять, что заставляет вас подозревать Витренко в этих убийствах, – сказал Фабель. – Однако по вашим словам, Витренко – несомненный автор этих преступлений. На чем основано ваше убеждение?

Украинец встал и подошел к одному из длинных узких окон будки. Он безмолвно смотрел куда-то вдаль – и Фабель догадывался, что он видит не противоположную стену склада, а другие места и времена…

– Короче, как я уже говорил, – произнес старик, не поворачиваясь к Фабелю, – отряд Витренко попал в полную изоляцию на территории афганских повстанцев. Без надежды на поддержку с воздуха. Сказать, что они были отрезаны от своих, означает использовать термины обычной войны, а то, что происходило в Афганистане, ни в малейшей мере не напоминало обычную войну. Чтобы вернуться к своим, отряд Витренко должен был пересечь контролируемую мятежниками долину. На это понадобилось десять дней – двигаться можно только ночью, короткими марш-бросками от укрытия к укрытию. Каждую ночь его бойцы погибали или, что куда ужасней, ранеными попадали в плен к моджахедам – на пытки и унизительную смерть. Днем, затаившись и сходя с ума от собственного бессилия, оставшиеся в живых бойцы Витренко должны были выслушивать вопли своих захваченных в плен товарищей. Даже самые сильные и во всех отношениях выносливые солдаты в таких случаях ломаются… Эти не сломались и своего командира не предали. Между ними и Василем Витренко во время того похода образовалась такая спайка, что это уже навсегда, это уже неотменимо.

Старик отвернулся от окна, достал зажигалку с орлом и раскурил погасшую сигарету.

– Из более сотни бойцов к концу осталось в живых человек двадцать. Когда отряд Витренко пробился через долину и оказался в безопасности, нескольких раненых отправили домой, к своим. Оставшиеся не стали возвращаться на подконтрольную советским войскам территорию. Под покрытием темноты они вторглись в долину, из которой с таким трудом только что выбрались. Моджахеды, естественно, никак не ожидали их возвращения. Отряд Витренко нанес им мощный удар и, самое главное, вселил в них ужас. Витренко из преследуемого стал преследователем, и уже он, используя тактику самих моджахедов, навязывал им правила игры. Маленький отряд имел ту мобильность, которой не обладал большой, и держался у гор, всегда готовый раствориться среди скал. Витренко из засады нападал на небольшие группы мятежников. Уничтожал всех, кроме одного, которого его бойцы пытали, а затем, вызнав все нужное, распинали и оставляли умирать на открытом месте. Где не было деревьев – приваливали руки и ноги неподъемными камнями. На крики жертвы подтягивались другие моджахеды, но Витренко заранее расставлял снайперов. Наученные горьким опытом моджахеды прекратили попытки освобождать распятых товарищей… Группа Витренко превратилась из армейского подразделения в самостоятельно действующую банду. Даже партизанским отрядом на территории врага их нельзя было назвать – они не имели и не желали иметь никаких контактов с советскими войсками! Однако среди советских частей в Афганистане они приобрели славу героев. Официальные власти не знали, что делать с отколовшейся группой. Уничтожить? Попытаться «вывести» с вражеской территории – и отдать под трибунал? Но какое впечатление произведет это на собственные войска, для которых люди Витренко – кумиры, дающие волю той ненависти против моджахедов, которая кипит в груди каждого советского солдата? В конце концов отрядом Витренко заинтересовалось ГРУ – Главное разведывательное управление. «Наши» бродят по тылам противника, собрали бесценные разведданные, а с нами не делятся! ГРУ стало систематически отслеживать информацию о «подвигах» Витренко и его отряда. И тут всплыли совершенно ужасные истории. Рассказы о массовых убийствах мирного населения, о грабежах и изнасилованиях.

– Вряд ли советские власти того времени это слишком шокировало, – вставил Фабель. – Им было наплевать.

Украинец поискал во взгляде Фабеля ядовитый сарказм – но нет, тот просто констатировал факт.

– Да, вы правы. Деликатничать с «орудиями американского империализма» не было охотников. Однако страна страдала от чего-то вроде прежнего американского «вьетнамского синдрома»: великая держава, при всем своем превосходстве в ресурсах и технологии, была не в силах одолеть противника, легкая победа над которым казалась очевидной. Советский Союз неожиданно увяз в этой войне, и мы отчаянно стремились выпутаться из нее с минимальным позором. Плюс «перестройка»… Словом, к 87-88-му году советские власти стали куда чувствительнее к мировому мнению. А похождения Витренко грозили еще большей отрицательной рекламой. В конце концов, ГРУ отправило меня во главе двух отрядов спецназа разыскать Витренко и вернуть его людей под наш контроль.

– Послали – вас?

Украинец прислонился к стене и не спеша закурил новую сигарету. Он сделал знак златовласке, и та подала ему темно-желтый конверт.

– Да. Кончилось тем, что Витренко и его парням повесили медали на грудь за исключительную храбрость, проявленную в тылу врага. – Старик бросил тяжелый конверт Фабелю, который ловко перехватил его в воздухе. – Но то, что я увидел во время операции по возвращению Витренко в лоно праведных… о, это неописуемо! Герр Фабель, я много ужасного повидал на своем веку, однако такого еще не встречал – я словно прошел по следам дьявола и его воинства.

Из речной полиции перезвонили: все в порядке, патрульный катер находится у выхода из Нижней Гавани в главный рукав Эльбы. Мария немного успокоилась: Максвейн не проскочит незамеченным мимо речной полиции. Однако хватит ли их катеру скорости, чтобы следовать за англичанином?

Очевидно, у Линдеманна были те же опасения. Поэтому он приказал:

– Вызывай вертолет!

– Не горячись, – сказала Мария. – Нельзя все сразу. Еще не приперло. За вертолет можно получить по шапке от начальства.

Пауль Линдеманн продолжал хмуриться.

Фабель не отзывался. Какого черта шеф отключил свой сотовый?!

Анна стояла на палубе. Максвейн принес ей из каюты бокал шампанского.

День выдался жаркий, и ночь обещала быть теплой. Но Анна поеживалась от холода – то ли из-за голой спины, то ли из-за бокала в руке.