Алексей Яковлев - «Прощание славянки»

— Значит, она была не одна? — спросил я.

Доктор Борменталь восхищённо произнес:

— Она была с Гельмутом!

— А кто это? — спросил я.

Доктор печально посмотрел на счастливого Колю.

— Его родственник из Швейцарии. Гельмут уже вез его в аэропорт, когда с ним случился кризис. Вместо Швейцарии он попал к нам, бедняга. Ничего. У нас он забудет все. И уедет в Швейцарию счастливым человеком.

— Но он же не хочет туда!

— Не хотел, — поправил меня доктор, — когда был больным. От нас он выйдет здоровым.

Я не выдержал:

— Да кто вам позволил так издеваться над человеком!

Доктор отступил на шаг и хищно прищурился.

— Вам нужно лечиться, молодой человек! Хотите остаться у нас? Хотите стать счастливым?

Я еле выбрался из «закрытой нервной клиники».

Я вышел оттуда больным. Я еле доказал доктору Борменталю, что я на данный момент — безработный, что у меня нет заботливых родственников за границей и элитное лечение мне не под силу.

Когда я выходил, в клинике кончился «тихий час» и в саду гуляли больные. Райское наслаждение было написано на их лицах. Клиника не зря называлась «Баунти». Я успокоился только на улице.

Я не знал, что я уже в мышеловке. Доктор Борменталь, выпив мою водку, сообщил о моем визите «родственнице». Я нарушил данное мной слово… Я был приговорен.

Чтобы привести себя в чувство, пришлось на вокзале выпить. Немного. Сто грамм. Я выпил и заел каки— ми-то резиновыми сосисками. Я был абсолютно трезв, когда на электричке вернулся в город. На метро доехал до «Чернышевской» и пошел к Таврическому саду. Офис «Возрождения» был уже закрыт. И в «музее-квартире» никого не было. Я устал и решил идти домой — на удачу. Мне нужно было переодеться, с меня текло.

Я шел пешком по Чайковского до самой Фонтанки. Никуда не заходил. И предчувствий никаких у меня не было. Может быть, потому, что я очень устал. Солнце палило как днем, но телом я чувствовал, что уже вечер.

Мимо Летнего сада и Марсова поля я пришел на Мойку. Вот тут, пожалуй, впервые что-то кольнуло в сердце. Я решил просто проверить дверь: убедиться, что мне домой не попасть, и решить, что делать дальше. Короче, я сам полез в мышеловку.

Я вышел из лифта и увидел свою закрытую дверь. Кто-то спускался сверху, и я, чтобы не выглядеть идиотом перед закрытой дверью, позвонил к самому себе. Никто не подошел, конечно. И я еще раз позвонил, от злости. И даже зачем-то прижался ухом к двери.

И тут я увидел, что дверь закрыта не плотно, не на замок. Я дернул ручку, и дверь открылась. Ригельный замок был завинчен. Дверь была прикрыта. Константин, видя, что не сможет передать мне ключ, завинтил замок и прикрыл дверь. Он думал, что я догадаюсь подняться. И я поднялся…

Я вошел в прихожую. Все было как обычно. Может быть, только запах. Пахло не то духами, не то кремом.

Какой-то запах женщины чувствовался. Но я подумал, что запах остался еще от Натали. И смирился с ним. Да если по правде, мне было не до запахов.

Я как-то не подумал сразу, что Константин и уходить может через мою квартиру. Это меняло все. Я понял, что мне нельзя здесь оставаться ни минуты!

В комнате я скинул с себя взмокший от пота «прикид» и переоделся в рубашку сафари и светлые брюки. Уходя, заглянул машинально на кухню и обомлел. Дверь в чулан была распахнута настежь. Я бросился ее закрывать, но увидел, что и раздвижная потайная дверца в чулане тоже была не закрыта. Чулан был освещен закатным светом из соседней кухни. Наверное, уходя, Константин очень торопился.

Я зашел в чулан и наклонился, чтобы закрыть потайную дверцу, но тут я увидел, что на полу той кухни разбросаны какие-то листы. Один лежал совсем рядом с дверцей, и я его поднял. Это была страница ксерокса моей «Тайной истории». Я не думал о том, почему моя работа оказалась разбросанной на полу. Я понял только, что это улика, и решил ее убрать. Я вылез на ту кухню, прислушался — было тихо, — и я собрал с пола листы. Их было немного, основная часть работы оставалась в квартире. Я решил забрать и ее.

На кухонном столе был накрыт завтрак. На двоих. Две старинные кофейные чашки с пастушками, две рюмки и ополовиненная бутылка библейского коньяка. На ободке одной чашки, у ручки, темнел след губной помады. Она была здесь! Неужели Константин застал их за завтраком? Я подошел к столу ближе. В пепельнице было всего два окурка. Два черных окурка крепких французских сигарет… Здесь с ней сидел Константин до или после всего?… Что здесь вообще произошло? Я ничего не мог понять. Чисто машинально я схватил недопитую рюмку и выпил. Чтобы успокоиться, чтобы освежить мозг. Волшебный напиток мне не помог. Ничего нельзя было решить, не осмотрев всей квартиры.

Я приоткрыл дверь в коридор — там никого не было. Входная железная дверь была закрыта на мощные замки. Я немного успокоился. До меня тут еще никто не был.

Листы рукописи валялись в коридоре.

Я пошел к комнатам, на ходу собирая листы.

Основная часть рукописи была разбросана в зале на ковре. Я остановился у арки и заглянул в залу. Там никого не было.

На стеклянном журнальном столике у кожаного дивана лежала раскрытая папка, в которой находилась рукопись. Окна были зашторены. Я собрал все листы и положил их в папку. Я не заметил, что вместе с моей рукописью я собрал в папку и подлинник старинных масонских бумаг из гарнитура барона Геккерна. В комнате был полумрак, и мне некогда было рассматривать страницы…

Я собрал рукопись, завязал папку и, уходя, решил все-таки осмотреть остальные комнаты. Ведь если Константин так торопился, значит, он доказал, что он не раб. Значит, труп должен быть здесь. Куда же ему деться? Я боялся, что Константин и у трупа мог оставить улики.

Сначала я осмотрел узкую комнату, примыкающую к моему кабинету, где Мангуст смотрел телевизор. Там все было в порядке. По-моему, Константин туда даже не заходил. Я заглянул в спальню. Там все было перевернуто. Я уже хотел закрыть дверь, но на полу у самой двери увидел кредитку. Я ее сразу узнал. Бело-красная кредитка VISA. Моя кредитка. Здесь ее Константин случайно потерял, решил я. И сунул ее в задний карман.

Я взял то, что принадлежало мне. Я честно заработал эти деньги, работая пять лет без отпусков. И крови никакой я на ней не заметил. И не мог заметить. Полумрак во всех комнатах был! И кредитка была бело-красная! Как заметить капельку крови на красном?

Я сунул кредитку в задний карман и вышел в зал. Трупа нигде не было. Это было странно.

Может быть, Критского тут вообще не было? Может быть, Константин застал тут только ее? После бурного выяснения отношений они помирились и вместе ушли? Но почему они ушли через мою квартиру? Почему по полу разбросана моя рукопись? Этого я не понимал. Мысли мои стали путаться. Или я смертельно устал, или в библейский напиток подмешали какое-то зелье…