Эндрю Дэвидсон - Горгулья

Ребенок-сирота в Исландии девятого века — пожалуй, худший из всех возможных раскладов для жизни. Родители Сигурда Сигурдссона прибыли с севера, с первой волной иммигрантов, и решили, что земля здесь обладает странной красотой и подходит для семейной жизни.

Но Сигурду было лишь девять лет, когда отец его исчез в ледяных полях, а вскоре и мать уснула и больше уж не проснулась. Мальчик унаследовал семейные земли и попытался пробиться в жизни, но безуспешно: уж слишком был молод. Вскоре он уже добывал пропитание, разделывая выброшенных на берег дохлых китов.

Честно говоря, это был неплохой навык: плоть шла в пищу, ворвань — в светильники, а кости — на самые разные предметы обихода. Все это Сигурд продавал — тем и жил. Однако чего-то ему не хватало — несмотря на малолетство, он понимал, что всю жизнь за счет мертвых китов не проживешь. Сигурд всегда мечтал стать сильным и смелым.

И в свободное от разделывания китов время он нырял. На берегу фиорда, там, откуда простирался целый океан, он застывал, и мир вокруг как будто таял. Мальчик отталкивался ногами от скалы, подпрыгивал… секунда невесомости… ничья в сражении воды и неба… и представлял — лишь на один прекрасный миг, — что он парит у врат Вальхаллы.

Однако море неизменно выходило победителем и мальчик падал, разрывая воздух точно нож. Вода стремительно неслась Сигурду навстречу, и он погружался в прозрачную гладь — точно возвращался домой. Все глубже, едва не до самого океанского дна… и наверх, из воды, как будто очистившись. Но ощущение так мимолетно…

Играя с другими мальчишками (когда на это находилось время), он всегда чувствовал себя на шаг вдали от них. Ему, как и всем, нравилось бороться и бегать, и даже иногда подраться до крови, но пришло время и остальные юноши стали бороться с девушками. А Сигурду, бедному Сигурду, по-прежнему было довольно драк с мальчишками, и люди постепенно начали гадать, отчего ему совсем не хочется искать себе жену.

Сигурд начал проводить вечера в местном кабаке, как бы в доказательство своей мужественности, но, сколько ни пытался рассматривать грудь прислужницы, взгляд его неизменно соскальзывал на волосатые кулаки хозяина. Потом глаза сами собой обращались на крепкие ягодицы Хедбродда, а заканчивалось все тем, что парень таращился на молодого мужчину, чуть старше его самого, по имени Эйнар Эйнарссон.

Эйнар был словно гранит во плоти, у него была широкая грудь и мощные руки, способные укротить любого противника; во всяком случае, так хотелось думать Сигурду — Глаза Эйнара напоминали Сигурду о ледяной воде, в которую он сам нырял, а пылающие волосы были точно страсть в юном сердце.

Эйнар, истинный викинг, в свободное от набегов время плотничал.

Эти двое были немного знакомы, что и понятно, учитывая малонаселенность тех мест, но общались редко, пока в один вечер Сигурд, собравшись с духом, не подошел к Эйнару и не заговорил. Он выпятил грудь сильнее обычного, понизил голос и смеялся самым мужественным своим смехом. И все равно Эйнар быстро понял, что перед ним не муж, но растерянный мальчик.

Сигурд выглядел так жалко, но смотрел с такой надеждой, что тронул лучшие чувства Эйнара. Тот знал, что парень потерял родителей, и видел, как мальчишка бродит по берегу с мешками китовых обрезков. Он не стал прогонять Сигурда, а только слушал, и в ответ на неудобные высказывания (а таких было множество) только кивал. Ни к чему обижать парнишку — ведь ему и так живется трудно.

За первым вечером в кабаке последовало много похожих. Отношения складывались странные, но в определенном смысле хорошие: Эйнар видел в Сигурде такие стороны характера, которых недоставало его друзьям. Юноша был не сильно умен, однако стремился к лучшей доле. Сигурд хотел не разрушать, а создавать — только не знал как. Он частенько рассуждал, как, должно быть, чудесно работать с деревом… Эйнар бурчал себе под нос, но в глубине души соглашался — ему нравилось зарабатывать на жизнь таким ремеслом, да и парень мог бы кое-чего достичь, если бы его научили.

Вскоре Эйнар предложил Сигурду помогать в плотничьем деле, и предложение было принято с восторгом. Речь шла не о подмастерье как таковом, ведь никто не предполагал, что Сигурд когда-нибудь начнет столярничать самостоятельно, но в качестве полезного времяпровождения — почему нет. Сердце у Сигурда колотилось быстрее обычного, когда он в первый раз пришел в жилище Эйнара.

То был типичный исландский дом, выстроенный из подручных материалов.

Грубые камни в основании, деревянные сваи вбиты в землю, стены покрыты дерном и проконопачены березовыми ветками. Эйнар с гордостью продемонстрировал кое-что необычное: в углу жилища он выкопал канавку, выходившую под домом к ближайшему ручью. Теперь не нужно было издалека таскать свежую воду — достаточно снять половицу и зачерпнуть.

Каждый дюйм этого дома был заполнен деревом: деревом местных исландских пород, деревом, привезенным из Норвегии, деревом, выброшенным на берег после шторма. Древесину нужно было держать в помещении, чтоб она оставалась сухой и пригодной для работы. По стенам висели дюжины крюков, напильников, рашпилей, ножей и зубил, а на полках выстроились емкости с маслом, которое использовалось для обработки готовых изделий.

Почти все скамьи, полки и даже утварь были украшены искусной резьбой. Сигурд осторожно провел пальцами по извилистым линиям рисунка на одном предмете, который стоял у стены. Колыбелька. По углам были сделаны выступы в виде драконьих морд — каждая идеально легла бы в ладонь взрослого человека, чтобы родители могли укачивать малыша.

— Это для сына моего, Браги.

Сигурд знал, что у Эйнара есть ребенок и жена. Незачем и напоминать.

— Хорошая, — похвалил он и указал на бочку, полную тонких деревянных цилиндров. — А это что?

Эйнар вытащил и осмотрел один брусок, потом протянул приятелю.

— С луком я особо не в ладах, а вот древко прямое вырезать и гладкое — совсем иное дело.

— Эйнар похваляется, да?

В дом неслышно вошла женщина с младенцем на руках. Голубые глаза ее были даже ярче, чем у Эйнара, а в волосах, прихваченных на затылке цветной косынкой, белели пряди, осветленные щелоком.

— Ты, верно, Сигурд? Рада, что мы, наконец познакомились.

— Это Сванхильд, — представил Эйнар. — Мой якорь.

— Хочешь сказать, я держу тебя на плаву?

— Нет, — возразил муж. — Нет, тянешь меня вниз.

Сванхильд сильно шлепнула его по плечу, а Эйнар в ответ протянул руку, но не ударил, а лишь придержал малыша, чтобы тот не упал.

— А вот этот маленький счастливчик, — произнес Эйнар, — Браги.

Сванхильд передала малыша мужу, поправила ожерелье с драгоценными подвесками и запахнула платье. Цепь с ключами звякнула на поясе в тон подвескам, и каждое движение сопровождалось настоящей музыкой. Она еще раз мелодично шлепнула мужа и опять взяла ребенка на руки. Выглядела она очень довольной жизнью.