Кен Бруен - Убийство жестянщиков

И она раздражала меня. Мне трудно было бы назвать что-то или кого-то, кто бы меня не раздражал. На второй день затворничества раздался звонок в дверь. Открыл и увидел одного из тинкеров. Я как-то видел его вместе с Трубочистом. Я рявкнул:

— Что надо?

— Трубочист велел проверить, все ли с вами в порядке.

— Проверил — и иди.

Я попытался закрыть дверь. Он протянул руку и сказал:

— Меня зовут Мики, могу я на минуту зайти?

— Минуту, не больше. Часы тикают.

Он вошел и огляделся. Я спросил:

— Что ты ищешь?

— Ничего. Здесь у вас мило.

Он говорил размеренно, как будто пробовал каждое слово на вкус. Спросил:

— Стакан воды не дадите?

Я дал ему воды, он выпил и сказал:

— У меня постоянная жажда. Наверное, это из-за ломтиков, которые я ел на завтрак.

— Мики, почему у меня ощущение, что ты что-то затеваешь?

— Я когда-то здесь жил.

— Трубочист говорил, здесь жила семья.

— Нет, только я.

— Почему ты уехал?

— Трубочист выставил меня из-за вас.

Я зажег сигарету, выдохнул дым ему в лицо и сказал:

— А, ты, выходит, обижен.

Он сжал стакан и заметил:

— Я бы не возражал, если бы вы это заслужили.

— Я нашел наиболее вероятного подозреваемого.

— И где же он?

С меня хватило. Я так и сказал:

— Хватит с меня. Что-нибудь еще?

— Нет. Я не могу одолжить у вас какую-нибудь книгу?

— Ты читаешь?

— Вы считаете, что тинкеры не читают?

— Помилосердствуй. Я не в настроении для такой беседы.

Он не шевельнулся и сказал:

— Так как насчет книги?

Я пошел к двери:

— Запишись в библиотеку.

Стоя на ступеньке, он сказал:

— Вы не разрешите мне взять книгу?

— Купи себе сам.

И я захлопнул дверь перед его лицом.

Снова зазвенел звонок. Я распахнул дверь, готовясь к драке. Но это оказался сосед. Я сказал:

— О…

Он выглядел неопрятным даже в свои лучшие дни. Сейчас у него был такой вид, будто его вывернули наизнанку и вытерли об него ноги. В руке он держал бутылку. Сказал:

— Poitin.

— Гм… спасибо… право, не знаю.

— Я купил карточку лотереи и выиграл.

— Много?

— Вот уже неделю пью.

— Так много?

— Вчера я был в человечном пабе.

— Что?

— Ты открываешь дверь, и все поют «Я всего лишь человек».

Я посмотрел бутылку на свет. Жидкость чистая как слеза.

— Настоящее зелье.

Он содрогнулся и сказал:

— Могу поручиться.

— Я думал, полиция запрещает это продавать.

— Я у полицейского и купил.

— Само по себе гарантия.

— Лучше не бывает.

…и стало мне ясно, что то неведение, которое я тщательно прятал, на самом деле является моей самой незыблемой сутью…

Еще один день растительного существования. По радио неизвестно почему передавали интервью с Мохаммедом Али. Я почти не слушал, пока Али не сказал: «Человек, чьи взгляды в пятьдесят остались такими же, как в двадцать, даром потратил тридцать лет своей жизни».

Я тут же выключил этого нытика.

Господи.

Решив, что пришло время возвращаться к преступлениям, хотя бы на бумаге, я начал рыться в книгах Лоуренса Блока. Читал его по диагонали, особенно те места, где его главный герой Мэтт Скаддер пространно рассуждает об излечении от алкоголизма. По очень тонкому льду ходит. Хуже того, в одном месте он пытается объяснить разницу между алкоголиком и наркоманом. Я чувствовал себя между молотом и наковальней, поскольку уже принял таблетку, нюхнул дури и не забываю про бутылку poitin в буфете. Как обычно.

Он пишет:

«Покажите закоренелому наркоману райский сад, и он скажет, что хочет, чтобы там было темно, холодно и противно. И чтобы там не было никого, кроме него».

Я встал и взял сигарету. Мне не понравился этот абзац. Поставил альбом Джонни Дьюхана «Пламя». Самый лучший выбор для моего раздолбанного состояния. После третьей песни я расслабился и сказал: «Ладно».

И вернулся к Блоку.

«Разница между пьяницей и наркоманом в том, что пьяница может свистнуть ваш бумажник. Наркоман тоже, но он обязательно поможет вам его искать».

Я отложил книгу и сказал: «Хватит, пора вылезти наружу».

И вышел, сам себя жалея.

Проходя мимо кафе, я вспомнил о последнем свидании там с Киганом. Почему-то вдруг взял и зашел, заказал двойной капучино и круассан с миндалем. Попросил продавщицу:

— Не сыпьте ничего сверху.

Она удивилась и спросила:

— Как вы можете его пить без этого?

— С большим удовольствием, ясно?

Сел у окна, позволил миру течь мимо. Славно? Да как в раю. Помогает заглушить мечты о кокаине. Подошла женщина и спросила:

— Вы Джек Тейлор?

Я умудрился с полным ртом проговорить:

— Да.

— Могу я с вами поговорить?

— Конечно.

Ей было далеко за пятьдесят, но она выглядела неплохо. Носила костюм а-ля Маргарет Тэтчер. Что сразу меня насторожило. Она села, уставилась на меня немигающим взглядом и спросила:

— Вы меня знаете?

— Нет, не знаю.

— Миссис Нилон, мать Лауры.

Я протянул было руку, но она с презрением взглянула на нее и сказала:

— Мы ведь с вами примерно одного возраста, так?

Пенка на моем кофе давно осела. Я не хотел заострять, поэтому сказал:

— Плюс-минус десять лет.

И напрасно. Она бросилась в атаку:

— Вряд ли Лаура подходит вам по возрасту, разве не так?

— Миссис Нилон, наши отношения несерьезны.

Она сверкнула глазами:

— Как вы смеете? Моя дочь в вас влюблена.

— Полагаю, вы преувеличиваете.

Она встала и громко потребовала:

— Оставьте ее в покое, похотливый козел.

И выскочила из кафе.

Все в зале смотрели на меня с укоризной. Я взглянул на пирожное, свернувшееся от стыда, и подумал:

— Все едино слишком сладко.

Капучино вообще уже никуда не годился.

Когда я вышел оттуда, мне припомнилась строчка из Борхеса, которую часто цитировала Кики: «Проснулся бы, кабы утро приносило забытье».

Я попробовал утешить себя старым высказыванием жителей Голуэя:

«Это кафе для деревенщины. И еще для коммивояжеров».

Провались оно все пропадом.

Позвонил Лауре, которая воскликнула:

— Тебе лучше?

— Что?

— Твой грипп уже прошел?

— А, да.

— Я так рада. Я купила тебе открытку с пожеланием скорейшего выздоровления, там Снупи нарисован, а я ведь не знаю, любишь ли ты его. Джек, мне так хочется узнать о тебе побольше, до смерти хочется. Я прямо сейчас приеду.

— Лаура, послушай… я не смогу… я не буду с тобой встречаться.

— Ты хочешь сказать, сегодня?

— Сегодня и в любой другой день.

— Почему, Джек? Я сделала что-то не так? Разве я…

Я должен был положить этому конец, поэтому сказал:

— Я познакомился кое с кем.

— О господи, она хорошенькая?