Хеннинг Манкелль - Мозг Кеннеди

— Надо было накормить тебя завтраком.

— Я не голодна.

— Ты голодна, только не хочешь в этом признаться. Никогда не могла понять, почему белым людям так трудно говорить правду об обыденных вещах. О том, что хорошо спишь, что поел, что мечтаешь переодеться в чистую одежду.

Лусинда зашла в булочную и вернулась с бумажным пакетом, в котором лежали две круглые булки. Одну она взяла себе, другую отдала Луизе.

— Будем надеяться, что однажды все разъяснится и хорошо кончится.

— Умби — второй покойник, которого я видела в своей жизни. Первым был Хенрик. Неужели у людей нет совести?

— У людей почти никогда нет совести. У бедняков потому, что у них нет денег, у богачей потому, что они полагают, будто это для них слишком дорого.

— Хенрик имел совесть. Он получил ее от меня.

— Хенрик, думаю, не отличался от большинства других!

Луиза повысила голос:

— Он не был как все другие!

— Хенрик был хороший человек.

— Более чем.

— Можно ли быть более чем хорошим?

— Он желал другим добра.

Лусинда громко скрипнула зубами. После чего отвела Луизу в тень маркизы, висевшей над окном обувного магазина.

— Он был как все. Не всегда хорошо поступал. Почему он сделал со мной то, что сделал? Отвечай!

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Он заразил меня ВИЧ. Он виноват. Первый раз, когда ты меня об этом спросила, я ответила отрицательно. Считала, что с тебя и так довольно. Больше такого не будет. Я говорю то, что есть. Если ты уже не сообразила.

Лусинда бросала злые слова в лицо Луизе. Та не пыталась сопротивляться, понимая, что Лусинда права. Луиза подозревала истину еще с тех пор, как приехала в Мапуту. Хенрик скрыл от нее свою болезнь, никогда не говорил о квартире в Барселоне. После его смерти, сейчас, когда она сама казалась себе мертвой, ей пришлось признать, что она почти не знала его. Когда все изменилось, она точно не знала, наверно, перемена происходила постепенно, незаметно для нее. Хенрик не хотел, чтобы она обнаружила, что он становится другим.

Лусинда зашагала по тротуару. Она не ждала от Луизы ответа. Швейцар возле обувного магазина с любопытством смотрел на обеих женщин. Луиза так возмутилась, что подошла к швейцару и закричала по-шведски:

— Чего уставился? Мы любим друг друга. Мы — друзья. Злимся, но любим друг друга!

Она догнала Лусинду и взяла ее за руку.

— Я этого не знала.

— Ты решила, что я заразила его. Безапелляционно предполагала, что заразу принесла черная шлюха.

— Я никогда не считала тебя проституткой.

— Белые мужчины практически всегда считают черных женщин доступными, когда угодно и где угодно. Если молодая и красивая черная девушка двадцати лет от роду говорит жирному белому мужику, что она его любит, он верит ей. Приезжая в бедную африканскую страну, он воображает себя всесильным. Хенрик говорил мне, что так же обстоит в Азии.

— Хенрик ведь никогда не относился к тебе как к проститутке?

— Честно говоря, не знаю.

— Он предлагал тебе деньги?

— Это необязательно. Многие белые мужчины полагают, что мы должны быть благодарны, что нам позволено раздвигать ноги.

— Отвратительно.

— Бывает еще отвратительнее. Если рассказать о девочках восьми-девяти лет.

— Я отказываюсь это слушать.

— А Хенрик не отказывался. Как бы гадко все это ни было, он хотел слушать. «Я хочу знать, тогда я пойму, почему не хочу знать». Так он сказал. Сперва я думала, он просто выпендривается. А потом поняла: он и вправду говорит то, что думает.

Лусинда остановилась. Они подошли к интернет-кафе, которое помещалось в отремонтированном каменном доме. На тротуаре на узеньких циновках сидели женщины, предлагая на продажу свои товары. Прежде чем войти внутрь, Лусинда купила несколько апельсинов. Луиза пыталась задержать ее на улице.

— Не сейчас. Мы поговорим об этом позже. Я не могла не рассказать тебе правду.

— Как Хенрик узнал, что болен?

— Я спрашивала. Но он так и не ответил. Я не могу говорить о том, чего не знаю. Но, узнав, что я заразилась от него, он был убит горем. Говорил, что покончит с собой. Мне удалось убедить его, что если он ничего не знал, то не виноват. Я хотела удостовериться только в одном: знал ли он, что подхватил заразу. Он это отрицал. Потом обещал достать все возможные лекарства, способные остановить болезнь. Он давал мне пятьсот долларов в месяц. Я получаю их до сих пор.

— Откуда идут деньги?

— Не знаю. Они лежали в банке. Он обещал, что, если с ним что-нибудь случится, деньги будут поступать в течение двадцати пяти лет. Они приходят регулярно на открытый для меня счет, каждый месяц, двадцать восьмого числа. Как будто он все еще жив. По крайней мере, его дух не может заниматься ежемесячными денежными переводами.

Луиза мысленно подсчитала. Шесть тысяч долларов ежегодно в течение 25 лет — получалась умопомрачительная сумма в 150 000 долларов, почти миллион крон. Хенрик умер явно богатым человеком.

Она заглянула в окошко интернет-кафе. Неужели он все-таки покончил с собой?

— Ты, наверно, ненавидела его.

— Я не умею ненавидеть. Возможно, все происходящее предопределено.

— Смерть Хенрика не была предопределена.

Они вошли в кафе, где им указали свободный компьютер. За другими столами сидели школьники в форме, уставившись на экраны в сосредоточенном молчании. Несмотря на работающие кондиционеры, в помещении царила влажная жара. Лусинда рассердилась на грязный монитор. Когда управляющий подошел протереть экран, она выхватила у него тряпку и сделала это сама.

— В годы колониализма нас учили делать только то, что прикажут. Теперь мы постепенно учимся думать самостоятельно. Но по-прежнему на многое не решаемся. Протереть экран компьютера дочиста, например.

— Ты сказала, что была здесь один раз с Хенриком?

— Он что-то искал. Речь шла о Китае.

— Сможешь найти это еще раз, а?

— Наверно. Если хорошенько подумаю. Займись сначала тем, что тебе надо. Я скоро вернусь. «Малокура» сама по себе не работает. Мне нужно оплатить счет за электричество.

Лусинда вышла на палящее солнце. Луиза взмокла под тонкой майкой и чуяла запах собственного пота. Когда она мылась последний раз? Она вошла в сеть, стараясь припомнить, что они с Ароном делали в Барселоне. Она помнила газеты, но в какой из них что читала, забыла. Статьи были опубликованы в 1999 и 2000 годах, в этом она не сомневалась. Сперва поискала в архиве «Вашингтон пост». Там не упоминался ни Стив Николс, ни Стив Холлоуэй. Вытерев пот с лица, она углубилась в архив «Нью-Йорк тайме» и через полчаса проверила все за 1999 год, продолжила поиски в 2000 году и почти сразу обнаружила статью из испанского компьютера Хенрика. «Человек по имени Стив Николс покончил с собой в результате шантажа. Шантажисты угрожали предать огласке, что он заражен ВИЧ и каким образом это произошло». Луиза внимательно прочитала статью, надеясь отыскать какие-то намеки, но не нашла никаких связей между Стивом Николсом и Кристианом Холлоуэем.