Джефф Лонг - Стена

Около четырех часов они решили, что на сегодня хватит. Начало положено. Четыреста футов по вертикали, конечно, не бог весть что. Но они смогли прорваться через первую линию обороны Анасази и приблизиться к своему давнему ритму. Можно было бы до заката пройти еще один отрезок вверх, но это было чревато опасностью спуска в темноте.

Пока они готовились спускаться по веревке, Хью попытался разглядеть хоть какие-нибудь признаки присутствия спасателей.

— А ведь ты был уверен, что мы что-нибудь увидим, — сказал он.

Льюис сделал большой глоток воды.

— Был. Но мы ничего не увидели.

— Они собирались назвать свой маршрут Стеной троянок. Мне сказал один из рейнджеров.

Льюис фыркнул.

— Вот и накликали несчастье. Пленницы и рабыни! Надо же придумать такое дурацкое название!

— Тут ты загнул, Луи. Ведь только женщины там и уцелели.

— Что-то я тебя не понимаю.

— После той эпической войны. Ну, знаешь, те, что были не моложе Эль-Кэпа.

Льюис не поддержал шутку.

— Из них не уцелел никто, Хью. Они все погибли.

Насмешка Льюиса расстроила Хью. Он подумал, что, возможно, они раздражены после трудного дня. Они не на шутку устали. А громада Анасази, несмотря на все усилия, вздымалась высоко над ними.

— Постарайся все же воздать им должное, — сказал он. — Они были смелы, как чертовки. Воительницы. Амазонки.

— Иисус! — воскликнул Льюис.

— Но ты же бард. Где же твое поэтическое чувство?

— Это никакая не поэзия. Это гордыня. Рэйчел напичкала этим дерьмом наших девочек. Она говорила: мечта должна быть большой! Еву просто оклеветали! Ты можешь в один прекрасный день стать президентом! Вся эта фигня насчет женщины-богини растет в мозгах, как на дрожжах, и вдобавок еще и заразна. Они почему-то уверены, что могут танцевать в огне и не обжигаться.

Хью уперся ногами в скалу. У него тоже было горько на душе, но его чувство было совсем не таким, как у Льюиса.

— Раз уж они, по твоему мнению, были здесь не на месте, то, может быть, и нам с тобой тут нечего делать, — возразил Хью. — И ты после этого еще рассуждаешь о гордыне…

— Я только предлагаю посмотреть, куда это их заводит.

— Эти женщины пожертвовали всем, что у них было.

— Они крепко лажанулись, Хью. Только потому, что высунулись слишком далеко.

В памяти Хью возникло недавнее зрелище: девушка, лежащая на камне в лесу, словно человеческая жертва на алтаре.

— Ты несправедлив, — сказал он.

— Я говорю о том, как я это вижу, — заявил Льюис.

Хью фыркнул.

— Видишь? Да ты ничего не видишь!

— Сегодня утром ты устроил мне экскурсию, спасибо тебе. Кровь на камнях. Кровь на деревьях. Вот и вся история.

Хью, нахмурившись, поглядел на него.

— На ее месте мог оказаться любой из нас.

— Только не я.

— Неужели? Кажется, кто-то тут рассуждал о гордыне…

Льюис, примерившись, выпустил из рук связку карабинов, проводил ее глазами и прислушался к слабому звону, с каким она ударилась внизу, под деревьями, о камни.

— Что ты делаешь, Хью?

Что он делал? Это была вовсе не та обычная перепалка, какую они вели постоянно, никогда не уставая, на любую тему: хоть о переходе Боба Дилана на электрогитару, хоть о том, что ценнее для человечества — вымышленная «Гора-аналог» Рене Домаля или настоящая К-2. [19] Домаль, Рене (1908–1944) — французский писатель, декадент и эзотерик, альпинист-любитель. К-2 (Чогори) — вторая по высоте горная вершина. Ее высота составляет 8611 м над уровнем моря.

Они спорили об этих вещах с таким жаром, что сплошь и рядом забывали, о чем шла речь. Сейчас все было по-другому. Погибшие женщины служили только предлогом.

— Я думаю, что, пожалуй, будет лучше рассортировать кое-что прямо здесь, — сказал Хью, хотя не мог бы точно указать, о чем именно говорит.

— Хорошая мысль, — отозвался Льюис. — Я хочу сказать, что если ты имеешь намерение слинять, то было бы хорошо, чтобы ты сначала предупредил меня.

— Слинять?

— Да, ты меня правильно расслышал.

Так вот в чем было дело!

Льюис спорил не с ним, а сам с собой. Гибель женщин разозлила его. И в то же время напугала. И подхлестнула. Говоря о женской гордыне, он подразумевал свою собственную. Это не Хью хотел сойти с маршрута — такого у него даже в мыслях не было, — а Льюис.

На больших восхождениях человек много чего узнает о себе самом и о своих товарищах. Хью бывал в экспедициях, участники которых оказывались на грани убийства или самоубийства. Если Льюис сомневался в успехе или если у него всерьез пошаливали нервишки, то сейчас было самое время признаться в этом. Шлем, сказал себе Хью. Он должен был понять все это в тот самый момент, когда появился шлем.

Им совершенно не требовалось орать друг на друга. Как-никак они были вполне взрослыми мужчинами. Просто что-то не удалось. Почти всегда людские взаимоотношения рано или поздно доходили до стадии, на которой союз должен был распасться. Они могли махнуть рукой на Эль-Кэп и разойтись каждый своей дорогой, не тая в душах никакого зла.

Хью собрался было сказать, что не было никакого смысла подхлестывать сдохшую лошадь. Виагра для души.

В конце концов, они оба просто слишком стары для этих игр.

Но прежде чем он успел произнести слово, прежде чем собрался с духом сказать, что их восхождение на этом заканчивается, мимо них промелькнула какая-то тень. На белом камне возникла, взявшись ниоткуда, тонкая красная полоска.

Оба альпиниста схватились за страховочные веревки и плотно прижались к скале, словно пытались размазаться по ней. В этот миг обоих посетила одна и та же мысль: камень. Сверху обрушился камень. Если упал один, за ним, скорее всего, посыплются и другие.

Кровь воспринималась вовсе не как кровь. Гораздо больше говорили о происшедшем тень и короткий, уже смолкший свистящий звук. Оглянувшись через плечо, Хью увидел плывущие в воздухе перья. И что еще поразительнее — крыло. Крыло птицы. Крыло без тела, падавшее на расстоянии менее десяти футов от стены.

— Что за чертовщина! — воскликнул Льюис.

— Наверно, камень попал в какую-то птицу.

Как будто такое происшествие само по себе не было почти невероятным, Хью, скосив глаза, увидел сокола, стремительно уносившегося через Долину.

— Ты видел? — спросил он. Да, виновником здесь был вовсе не камень. — Боже мой!

Они только что стали свидетелями убийства.

Оторванное крыло трепетало в воздухе, поддерживаемое восходящим потоком, наводя на мысль о звуке — или виде — хлопка одной ладонью. Это было удивительное, величественное и ужасающее мгновение.

По идее, в этом не было ничего сверхъестественного. Крупные соколы-сапсаны всегда устраивали гнезда на узких скальных выступах, и потому в их гнездовой период часть Эль-Кэпа была закрыта для людей. Хью слышал о том, что в момент броска на добычу они достигали скорости свыше двухсот миль в час. Ласточки и стрижи встречались повсеместно. Здесь шло непрерывное состязание хищника и добычи, но редко когда его удавалось увидеть в столь явном виде. И никогда — настолько близко.