Джефф Лонг - Стена

На противоположной стороне Долины основные ориентиры — шпиль Собора, скала Страж и невидимые отсюда гиганты, расположенные выше, со стороны восточной стены твердыни Эль-Кэпа, — окрасились в красные и оранжевые закатные цвета. Сумерки имеют две стадии. Во время первой свет убывает и блекнет, заставляя сбитых с толку фотолюбителей убирать свои камеры. Вторая же, очень кратковременная, характеризуется яростным буйством красок.

Хью отправился на разведку. Архипелаг походил также на замок, имеющий много ярусов, тайников и скрытых ниш. Возле оконечности одной из полок, где было слишком узко, чтобы спать, он сдвинул несколько камней. Слой песка здесь оказался толстым. Осторожно, чтобы не сбрасывать песок вниз, Хью начал копать.

Льюис остановился у него за спиной.

— Неужели ты думаешь, что он все еще здесь?

— Вовсе не уверен. Просто решил посмотреть.

Зарывшись еще немного поглубже, Хью выпрямился.

— Пожалуй, что нет, — бросил он.

— Знаешь, мне кажется, что это было немного дальше.

Хью передвинулся вперед. На сей раз его пальцы нащупали металлический цилиндр в нескольких дюймах под поверхностью песка. Он извлек старый термос.

— Ты можешь поверить, что это правда? — спросил он. — Я — нет.

Рифленая нержавейка сделалась за прошедшие годы медно-красной, донышко проела ржавчина. Бережно держа находку в руке, Хью на коленях отполз к середине выступа. Там они с Льюисом уселись лицом друг к другу, почти соприкасаясь ногами.

— Ты хоть раз за этот миллион лет думал, что мы снова возьмем его в руки?

— Действительно, уму непостижимо.

— Ты когда-нибудь решишься его открыть или нет?

— Не стоит питать излишние надежды, — предупредил Хью, отвинчивая пластмассовую крышку.

Льюис включил налобный фонарик.

— Ты только посмотри!

Внутренний сосуд успешно выдержал натиск стихий. Их капсула времени осталась невредимой. Хью бережно извлек сувениры и разложил их на песке.

Там лежала его старая гармоника «хёхнер» с треснувшим основанием мундштука, пряжка от ремня морского пехотинца, принадлежавшая отцу Льюиса, стопка листков со стихами, игрушки из двух коробок крекера «Джек», съеденного ими, пластмассовая лупа и компас размером с десятицентовик. Настоящее сокровище явилось на свет последним: фотографии, свернувшиеся в трубочку, после нескольких десятков лет пребывания в термосе.

Льюис снял фонарик с головы и положил его на камень. Несколько минут оба рассматривали свои собственные снимки. Хью осторожно держал фотографию перепачканными, обмотанными, как у мумии, непригодными для тонких движений руками.

Кодаковские цвета оставались столь же свежими, как и в тот день, когда они захоронили здесь термос. Энни не состарилась ни на день. Белокурые, с рыжинкой локоны ниспадали на плечи из-под синей банданы. Он, как наяву, ощущал ее пухлые ярко-алые губы. Он отлично помнил все. Поцелуй с Энни был не просто поцелуем. Он был праздником.

Льюис откашлялся.

— Что-то она скажет, когда увидит это, — сказал он, разглядывая другую фотографию.

Хью не стал говорить ему, что Рэйчел не станет дожидаться, пока он что-то ей покажет. Сейчас она, несомненно, уже покинула Долину и, скорее всего, распихивала по коробкам вещи Льюиса в доме, в дверь которого наверняка был вставлен новый замок. Хью не верил, что она не сообщила об этом мужу. А это в очередной раз подтверждало, что Льюис имел потрясающую способность слышать только то, что хотел.

Хью передавал ему фотографии. На одной Рэйчел представала в образе Афродиты, рожденной из пены морской, блузка облегала ее плотно, как кожа, руки были подняты, словно она собиралась подниматься по веревке в мир людей.

— Куда они подевались? — тяжело вздохнул Льюис. Его глаза были влажны. Он возвратил Хью портрет Энни. — Все это делалось для них, ты помнишь? — Ему хотелось, чтобы Хью тоже прослезился.

Но Хью уже давно вышел из такого состояния. Или ты уходишь от тех, кого потерял, или рискуешь присоединиться к ним.

— А ты что, забыл, что все началось до того, как мы с ними познакомились? — сказал он. — Мы с самого начала были альпинистами. Горы поселились в наших головах и сердцах намного раньше, чем они.

— Да, но затем они там поселились. До них все это не имело смысла. Мы яростно сражались, но так и не могли сказать по большому счету, с чем и ради чего. Мы блуждали в потемках, и они спасли нас.

— Льюис, тех мы похоронили в термосе. Ничего на свете не остается неизменным.

Льюис поднес фотографию к свету.

— Что они видели в нас? — спросил он.

— А что мы видели в них? — Желание, все исходило из желания. Но желание должно рано или поздно иссякнуть.

Льюис не слышал его.

— Мы отдали им все.

— Это закончилось, — сказал Хью.

Льюис принял покорность Хью его судьбе за меланхолию. Он положил фотографию Рэйчел на песок и ободряюще стиснул бедро Хью. Бедный добрый простофиля Льюис.

— Что будем делать со всем этим? — спросил Льюис.

Он взял листок со своим старым стихотворением и, нахмурившись, рассматривал его с таким видом, будто оно вдруг оказалось переписанным на иностранном языке.

— Мы раскопали нас самих, — сказал Хью.

— Я думаю, что мы можем взять все, что захочется.

— Лично я, пожалуй, оставлю свою половину.

По правде говоря, мало что из этого теперь имело для него хоть какое-то значение. Он подул в гармонику, но она звучала примерно как пятый тон Льюиса — неумело и фальшиво.

Он засунул гармонику и игрушки обратно в термос. Льюис пожертвовал для потомства пряжкой морского пехотинца и тщательно отобрал свое лучшее стихотворение. Остальное, в том числе свою фотографию, он оставил. Хью чуть не оставил фотографию Энни, но все же запихнул ее назад в стеклянную колбу — с глаз долой, из сердца вон.

Прежде чем устроиться на ночлег, они обошли несколько балконов в поисках самых лучших песчаных кроватей. Льюис поместил свой спальный мешок посреди самого большого острова, на изрядном, по местным меркам, расстоянии от пропасти. Хью выбрал выступ, откуда открывался самый лучший вид.

Стена обрывалась вниз всего в нескольких дюймах от того места, куда он собирался положить голову. Полка была песчаной, а в двух десятках дюймов от низу кто-то предусмотрительно ввернул болт для страховки ночлежников, таких как он.

Было слишком рано для сна. Ночь стояла теплая благодаря песку, который сейчас отдавал накопленный за день солнечный жар. Некоторое время они валялись рядом со своим снаряжением, попивая воду и жуя концентраты. Фонари они выключили, и теперь небо заполнялось звездами.

Хью поискал взглядом на юго-востоке фонари Огастина.

— Интересно, они все еще лезут?

— Он ни за что не остановится, — ответил Льюис.