Кен Бруен - Мученицы монастыря Святой Магдалины

У моего товарища по камере был дублинский акцент. Я достаточно долго служил в столице республики, чтобы распознать его. Я спросил:

— С юга?

— Да… а вы дублинец?

— Нет.

Мужчина вытер пот со лба и заметил:

— Я в Голуэе впервые.

— Ну и как, нравится?

Он улыбнулся, но лишь потому, что ему стало немного легче, и сказал:

— Я Дэнни Флин.

— Так что вы совершили, Дэнни?

— Не знаю. Я приехал на мальчишник… на Ки-стрит… вы такую улицу знаете?

— Знаю.

— Господи, мне сорок шесть, я уже стар для мальчишников… зачем приперся?

Я достал бутерброды:

— Пожевать не хотите?

— Что там у вас… магазин? Нет, спасибо. Я несколько дней не ел. Помню, зашел в бар «У Фрини». Имя помню, а дальше… полный провал. У меня такие потери памяти и раньше бывали. Вы знаете, что это такое?

— Увы. Со мной тоже случалось.

— Чего я не делал, чтобы завязать. Не пью, не пью, потом раз, и все. — Дэнни добавил: — Теперь бы я не отказался от сигареты.

Я дал ему сигарету, зажигалку, зевнул и сказал:

— Хочу попробовать несколько часов поспать. Почему бы и вам не попытаться?

Я протянул ему бутылку и попросил:

— Пейте помедленнее — может, и заснете.

— Спасибо, Джек.

Я лег на спину, ощущая смертельную усталость. Только задремал, как услышал:

— Джек?

— Да.

— Это может показаться странным.

— Я привык к странностям.

Дэнни коротко рассмеялся:

— Не уверен, что смогу правильно изложить.

— Просто выкладывайте. Здесь никто очки не присуждает.

— Ладно, значит, так Я чувствую себя в безопасности. Разве не глупо? Я в тюрьме с незнакомцем, влип один Бог ведает в какие неприятности, но не испытываю привычного для себя отчаяния.

— Наверное, виски помогло.

— Нет, от алкоголя я тупею. Но не настолько, чтобы не испытывать страх. А здесь последний час я чувствую себя нормально.

— Так наслаждайтесь.

— Что?

— Если у вас покой в душе, цените это, цепляйтесь за него. Моя беда в том, что если мне случайно везло, я анализировал это до отупения.

— Спасибо за совет. Спокойной ночи, Джек.

— Спокойной ночи.

Еще немного, и мы станем напомнить персонажей сериала «Уолтонз». Я проснулся оттого, что открылась дверь камеры и часовой внес поднос. Я не сразу сообразил, где нахожусь. Думаю, в тюрьме со всеми происходит нечто подобное. Шок каждое утро. Часовой сообщил:

— Суд в девять.

Я кивнул. На подносе стояли чашка с чаем, тарелка каши и лежал тост. Могло быть и хуже. Я попробовал, потом неожиданно спохватился.

А где же поднос для Дэнни? Где Дэнни?

Матрас на второй койке был свернут, никаких признаков Дэнни. Когда они его забрали и почему он не разбудил меня? Я заглянул под подушку. Бутылка была там, причем наполовину полная. Порывшись в карманах, я нашел сигареты и зажигалку. Я ничего не мог понять. Но это мой первый раз в тюрьме, очевидно, я ничего не знаю.

Когда часовой вернулся, я спросил:

— Что случилось с Дэнни?

— С кем?

Я показал на вторую койку:

— Парнем с той койки… он из Дублина.

Часовой уставился на меня и произнес:

— Ты что, комик?

— Нет, я серьезно. Он был здесь. Может быть, ты тогда не дежурил.

Часовой продолжал таращиться, потом сказал:

— Не понимаю, о чем ты. Ты в этой камере все время был один. Так и в регистрационной книге записано.

Затем он с горечью рассмеялся.

— Если бы это были выходные, то тут негде плюнуть было бы.

Я не стал спорить. Значит, они мудрят с моей головой, иначе ничего не понять. Я вспомнил святого отца Тома там, в соборе. Монахиня еще сказала, что нет такого священника. Неужели у меня на самом деле крыша поехала? Я все пытался это переварить, когда появились двое полицейских и приказали:

— Пора двигать.

Я не стал упоминать про Дэнни.

Я ожидал, что меня повезут в тюремном фургоне. Но они воспользовались полицейской машиной. В суде толпился народ. Юристы, полицейские, клерки. Меня привели и посадили в конце очереди подавленных мужчин. По возрасту — от юношей до моих ровесников. Все молчали, никакого тебе братства в беде. С другой стороны комнаты ко мне направился мужчина. Он облокотился о перила и спросил:

— Джек Тейлор?

Я кивнул. Он сказал:

— Брайан Кейси. Я вас представлю.

Прежде чем я успел ответить, вошел судья, и заседание началось. Когда меня вызвали, судья выслушал обвинение.

— Нападение и избиение. Намеренное разрушение общественной собственности. Нарушение общественного порядка.

Полицейские начали возражать против залога. Когда я это услышал, у меня свело живот. Перспектива не выбраться отсюда ужасала. Мой адвокат расправил плечи, встал и заявил:

— Моего клиента все хорошо знают, у него здесь глубокие корни, так как он уроженец этого города. Его имя неоднократно упоминалось в прессе в связи с услугами, оказанными им городу.

Он монотонно продолжил рассказ о моей выдающейся личности. Я понятия не имел, о ком вообще адвокат рассказывал.

Наконец судья его перебил, постановил, что суд состоится через три месяца, и назначил большой залог. Затем громко произнес:

— Следующий.

Ко мне подошел Кейси.

— Вот и все, — с улыбкой сказал он.

— Но залог?

— Мне было поручено об этом позаботиться. Так что вы свободны. Я свяжусь с вами по мере надобности.

У меня возникла куча вопросов, но больше всего мне хотелось убраться из суда куда подальше, к чертям собачьим. Я никак не мог поверить, что свободен. Выйдя из здания суда, я закурил сигарету. Руки тряслись. Сделал всего несколько шагов, когда услышал:

— Утро доброе, Джек.

У одной из колонн стояла Кирстен. В темно-синем костюме. Вид у нее был крайне деловой. Она подошла ко мне и сказала:

— Пошли, я угощу тебя завтраком.

Вся моя былая решимость испарилась. Ночь в тюрьме заставляет вас тянуться к любому теплу, а голос у Кирстен был по-настоящему теплым. Я кивнул:

— Конечно.

Мы отправились в новое местечко в Вудкей. Хозяин был итальянцем, он пришел в восторг при нашем появлении и сказал:

— Buongiorno.

Кирстен поморщилась и выдавила:

— Привет.

Хозяин провел нас к столику у окна, при этом широко улыбаясь:

— Смотрите на проходящий мимо мир.

Кирстен коснулась моей руки:

— Тебе нужно что-то посущественней.

— Залог был вполне существенным.

Она повернулась к хозяину:

— Два кофе.

Затем посмотрела мне в глаза:

— Было тяжко, там, в тюрьме?

— Мне кажется, у меня случились галлюцинации.

— Замечательно. Что-нибудь интересное?

Как будто я из кинотеатра вышел. Я ответил:

— Скорее печальное.

— Ты отмечал прошедшие дни палочками на стене, развешивал портреты девушек?

— Это ты пригласила адвоката?

— Я заплатила залог.

— Я у тебя в долгу.

Кирстен провела пальцами по волосам и подтвердила: