Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв

Он долго разглядывал нас.

— Нет в кабинете? Откуда вы знаете?

Майло описал свой разговор с оператором из регистратуры.

— А! — Ларсен улыбнулся. — Это ничего не значит. Доктора Коппел вполне могли вызвать на работу в связи с кризисным состоянием кого-то из пациентов и у нее просто не нашлось времени отметиться в регистратуре.

— Кризисное состояние здесь, в офисе?

— Наша профессия изобилует кризисными состояниями.

— То есть такое бывает часто?

— Достаточно часто. Теперь, как я полагаю, лучший для нас выход из создавшейся ситуации, если вы оставите свою карточку, а я прослежу…

— Вы видели ее сегодня, доктор?

— Я никак не мог ее видеть. У меня пациенты один за другим с восьми утра. То же и у Франко… доктора Гулла. У нас у всех очень напряженный график работы, и мы стараемся так назначать время пациентам, чтобы избегать толчеи в приемной. — Ларсен отдернул рукав рубашки и обнажил старомодный розово-золотой "ролеКС". — Следующий сеанс у меня через десять минут, и я оставил пациента ждать в кабинете, что в крайней степени неэтично и непрофессионально. Поэтому, будьте любезны, оставьте карточку и…

— А почему бы нам не проверить, в кабинете доктор Коппел или нет?

— Это было бы неуместно.

— В противном случае нам придется ее ждать прямо здесь.

Маленький рот Ларсена стал еще меньше.

— В таком случае, сэр, вас выведут силой.

Майло пожал плечами, сел и взял в руки номер журнала "Модерн хелс", брошенный женщиной, у которой с лица облезла кожа.

Ларсен повернулся ко мне, словно надеясь найти понимание. Я разглядывал ковер.

— Хорошо, — сказал он. — Я пойду проверю.

Доктор шагнул во внутренний коридор и захлопнул дверь. Спустя несколько секунд он вернулся с каменным лицом.

— Ее там нет. Я ничего не понимаю, но уверен, что этому есть какое-то объяснение. А теперь мне нужно вернуться к пациенту. Если вы все же хотите остаться здесь, то, прошу вас, не шумите.

— Вот именно таких, — сказал Майло, когда мы покинули здание, — я называю целителями душ. Невозмутимый, с тихим голосом, постоянно анализирующий ситуацию.

— Я не подхожу под это определение?

— Ты, мой друг, отклонение от нормы.

— Чересчур невозмутимый?

— Чересчур приземленный. Давай-ка проверим жилье доктора Коппел. Время есть?

— Конечно. Нестерпимо хочется взглянуть, как живут настоящие целители.

В соответствии с данными отдела автотранспортных средств Мэри Лу Коппел проживала на Макконнелл-драйв в Шевье-Хиллз.

Я поехал на запад, миновал Сенчури-сити, повернул на юг к Пико, потом проехал еще полмили мимо Ранчо-парка и радара полицейского-мотоциклиста с каменным лицом. Майло помахал офицеру, но тот не ответил на приветствие. Макконнелл была приятной улицей, холмистой и извилистой, в отличие от разбитых, словно садовые дорожки, магистралей Беверли-Хиллз и удивляла смелой смесью различных пород деревьев, росших по сторонам дороги.

Дом Коппел представлял собой угнездившийся на вершине небольшого холма двухэтажный кирпичный особнячок в стиле эпохи Тюдоров, к которому вели тридцать каменных ступеней. Крутая подъездная дорожка могла бы стать серьезным препятствием для автомобиля со слабосильным движком. Никаких признаков "мерседеса", но двери гаража закрыты.

— Возможно, она напугана двумя убийствами своих пациентов сильнее, чем нам показалось, и решила взять небольшой отпуск, — изрек Майло.

— Не предупредив предварительно своих пациентов?

— От страха можно сделать и не такое. — Он посмотрел на вершину холма. — О'кей, прочь сомнения, и повезли. Как у тебя с альпинистской подготовкой?

— По крайней мере здесь хороший вид, — пробормотал он, первым двигаясь вперед. За ним в двух шагах полз я. Майло отдувался и пыхтел, когда мы добрались до самого верха. — При всем… при этом, — старался отдышаться он, — ей… дома… не нужен… никакой черт-его-побери-тренажерный-зал.

Вблизи было видно, что дом ухожен, окна сияют, на медных водосточных трубах ни пятнышка, резная дубовая дверь покрыта свежим лаком. Посадки папоротника, папируса и белых роз делали более приветливым фасад из потемневшего кирпича. Аромат от травяной смеси в каменной вазе окутывал крытое крыльцо дома. Палисандровое дерево с многочисленными стволами формировало центральную часть крошечной уютной лужайки. Сквозь его ветви открывался вид на запад: чаша Лос-Анджелеса и горы Сан-Габриель за ней. Несмотря на завесу смога, панорама потрясающая. Пока Майло звонил в дверь, я разглядывал многомильное пространство, и в голове крутилась мысль: слишком много места для одного города.

Никто не открыл. Он попытал счастья еще раз, потом постучал.

— Нечему удивляться, раз нет ее машины, однако давай как следует осмотримся, — сказал Майло.

Мы обошли дом слева и оказались у маленького квадратного заднего двора, почти целиком занятого круглым бассейном. Высокая живая изгородь из фикуса прикрывала его от любопытных соседей. Бассейн с вымощенным серой плиткой дном был безукоризненно чистым. В крытом патио размещалась кирпичная печка для барбекю с встроенной трубой, садовая мебель, цветы в горшках. С балки свисала кормушка для колибри, а в стороне, в углу приятно булькал миниатюрный фонтан — бамбуковая палочка, под углом приделанная к крошечному бочонку.

Задняя стена дома состояла из двойных застекленных дверей, три из которых были закрыты шторами. Майло припал к той, где шторы оказались раздвинуты, и заглянул внутрь.

— О Боже!

Я тоже подошел к незашторенным дверям.

Хорошо просматривалась комната, в которой стояли белые кожаные диваны, стеклянные журнальные столики, винный бар из дуба и гранита, пятифутовый плазменный телевизор со стереокомплектом. Телевизор был настроен на какую-то игровую программу. Возбужденные участники конкурса подпрыгивали словно на пружинах. Изумительные цвета и четкость изображения.

Слева на одном из диванов, лицом к нам и спиной к экрану, в неуклюжей позе сидела Мэри Л у Коппел. Ее конечности были как-то неестественно вывернуты, голова откинута назад, рот открыт, глаза смотрели в потолок.

Смотрели, но ничего не видели. Что-то длинное и серебристое торчало из груди, а цвет ее кожи не мог принадлежать никакому живому существу.

Все вокруг нее было в ржаво-красных пятнах.

Майло вызвал криминалистов и коронера, которых мы остались дожидаться снаружи. Через двадцать минут местность вокруг лихорадочно забурлила.

Коронер была азиаткой, которая едва говорила по-английски и скрылась, не удосужившись побеседовать с нами. Вскоре появился помощник коронера, толстый мужчина с седыми усами, по имени Арнольд Мэттингли.

— Чо говорит, что труп в полном вашем распоряжении, — сказал он.