Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв

— Да, мэм.

— Кайла, — выдохнула она. — О Господи, Гэвин и Кайла! Почему вы не сказали, что они оба… Теперь мне придется сообщить Поле и Стэну… Боже, как я им скажу!..

— Кайла была подругой Гэвина?

— Да… Между ними что-то было. — Шейла Куик положила салфетку на подушку дивана и застыла. Скомканная бумага стала расправляться, словно сама по себе, и женщина уткнулась в нее взглядом.

— Миссис Куик? — подал голос Майло.

— Гэвин и Кайла время от времени встречались. Они были знакомы со средней школы в Беверли. После аварии, когда Гэвин… — Она покачала головой. — Я не смогу рассказать ее родителям. Простите… Не могли бы вы это сделать?

— Конечно. Как фамилия Кайлы, и где живет ее семья?

— Вы можете воспользоваться телефоном у меня на кухне. Я уверена, что они не спят, по крайней мере Стэн. Он полуночник. Музыкант, сочиняет музыку для рекламных роликов, кинофильмов. У него дела идут очень хорошо. Они живут в прибрежном районе.

— Фамилия, мэм?

— Бартелл. Прежде была Бартелли или еще как-то по-итальянски. Кайла хоть и блондинка, но итальянка. Должно быть, с севера Италии. Со стороны Стэна точно, про Полу не скажу. Как вы полагаете, я должна позвонить мужу в Атланту? Там уже по-настоящему поздно, а у него, я уверена, был хлопотный день.

Майло задал еще несколько вопросов, ничего существенного не добился, заставил хозяйку отхлебнуть кофе, выяснил имя семейного врача — Барри Силвер и разбудил его. Доктор жил в Беверли-Хиллз и заверил, что скоро приедет.

Майло попросил показать комнату Гэвина, и Шейла Куик повела нас по застеленной роскошным красно-коричневым ковром лестнице наверх, распахнула дверь и щелкнула выключателем.

Большая комната была выкрашена в бледно-голубой цвет, в ней стоял запах пота и гнили. Двуспальная кровать не убрана, мятая одежда кучами валяется на полу, повсюду разбросаны книги и бумаги, углы заставлены грязной посудой и коробками из-под фастфуда. Я видел наркопритоны, которые оставались в более приличном состоянии даже после проведенного полицией обыска.

— Гэвин прежде был аккуратным. До аварии. Я пыталась поговорить с ним, но… — сказала Шейла Куик, пожав плечами. Ее лицо зарделось от стыда. Она закрыла дверь. — Некоторые сражения не стоит и начинать. У вас есть дети?

Мы покачали головами.

— Возможно, вам повезло.

Она попросила нас уйти до прихода доктора и, когда Майло попытался протестовать, прижала руку к виску и сморщилась, словно он причинил ей ужасную боль.

— Дайте мне побыть со своими мыслями. Пожалуйста.

— Конечно, мэм. — Майло выяснил адрес Стэна и Полы Бартелл. Та же улица, но восьмисотый квартал, милей севернее, на другой стороне делового района.

— Флэте, — повторила Шейла Куик. — Они там обосновались.

Когда вы видите в кинофильмах картинки Беверли-Хиллз, это практически всегда Флэте. Режиссерам нравятся залитые солнцем, обсаженные пальмами аллеи вроде Футхилл и Беверли, а любая из широких улиц, раскинувшихся между Санта-Моникой и Сансет, подходит, если задумано подчеркнуть богатство Калифорнии. Начальная стоимость подготовленных к продаже участков в районе Флэте составляла два миллиона баксов, а когда их напичкали украшенными лепниной домами, то за каждый можно было выручить втрое больше.

У туристов с Востока обычно остается одно впечатление: такие чистенькие, такие зеленые и такие ничтожные участки. Дома, которые сделали бы честь громадным наделам в Гринвиче, Скарсдейле или в Шейкер-Хейтсе, втиснуты в прямоугольники площадью в пол-акра. Это не останавливает местных жителей от возведения имитаций ньюпортских особняков в тринадцать тысяч квадратных футов, которые трутся локтями о соседей.

Дом семьи Бартелл был одним из таких громоздких, с плоским фасадом свадебных тортов, гнездившихся за жалким передним двором, который состоял, главным образом, из круглой подъездной дорожки. Владение охраняла белая ограда с золотыми шпилями. Доска с многообещающей надписью "Будет дан вооруженный отпор" висела возле электрических ворот. Сквозь ограду виднелись двойные двери из матового стекла с желто-зеленой подвеской. Над ними в гигантской амбразуре ярко пылал канделябр с несколькими лампочками. Ни одной машины перед домом; гараж на четыре автомобиля давал просторное убежище для четырехколесных любимцев.

Майло вобрал в себя воздух.

— Ну, еще разок посочувствуем, — сказал он, и мы выбрались из машины.

Автомобили проносились по Сансет, но на Норт-Камден-драйв было тихо. Беверли-Хиллз помешан на деревьях, и вдоль Камден стояли магнолии, которым понравилось бы где-нибудь в Южной Каролине. Здесь же они оказались прибиты безводьем и смогом, хотя некоторые все же цвели и я ощущал их аромат.

Майло надавил на кнопку переговорного устройства.

— Да?! — рявкнул мужской голос.

— Мистер Бартелл?

— Кто это?

— Полиция.

— По какому поводу?

— Мы не могли бы зайти в дом, сэр?

— В чем дело?

Майло нахмурился:

— Ваша дочь, сэр…

— Моя… Подождите.

Через несколько секунд свет залил фасад дома. Теперь я увидел, что по бокам стеклянных дверей стояли кадки с апельсиновыми деревьями. Одно из них засыхало.

Двери распахнулись, и высокий мужчина двинулся по подъездной дорожке. В пятнадцати футах от нас он остановился, руками прикрыл от света глаза, словно актер, войдя в луч прожектора.

— В чем дело? — произнес низкий хриплый голос.

Стэн Бартелл подошел ближе. Крупный мужчина лет шестидесяти, мощные плечи, орлиный нос, тонкие губы, массивный подбородок, загар из Палм-Спринг. Длинные седые волосы собраны на затылке в хвост. Очки в черной квадратной оправе, на шее тонкая золотая цепочка. Мужчина был одет в длинный, до земли, красиво переливающийся красный бархатный халат.

Майло показал свой значок, но Бартелл не стал подходить к воротам.

— Что с моей дочерью?

— Сэр, правда будет лучше, если мы войдем.

Бартелл снял очки и изучающе посмотрел на нас. У него были близко поставленные темные внимательные глаза.

— Вы из полиции Беверли-Хиллз?

— Лос-Анджелеса.

— Тогда что вы делаете здесь?.. Я выясню, кто вы такие, и если это какое-то жульничество, то у вас будут неприятности. — Он вернулся в дом и закрыл за собой двери.

Мы ждали, стоя у ворот. В южном конце квартала показался свет фар, и мимо нас с глухим урчанием медленно проплыл "линкольн-навигатор". За рулем сидел паренек, по виду не старше пятнадцати лет, бейсбольная кепка козырьком назад, из салона доносился ритм хип-хопа. Внедорожник, рассекая Стрип, проследовал к бульвару Сансет.

В течение пяти минут от Стэна Бартелла не было ни слуху ни духу.

— Насколько подробно полицейское управление Беверли-Хиллз станет его информировать? — спросил я.