Майкл Крайтон - Государство страха

Кеннер вопросительно взглянул на Энн.

– Двенадцать тысяч, – сказала она. – Квадратных футов.

– На семью из четырех человек? – спросил Кеннер.

– Ну, свекровь иногда приезжает, живет у нас. Ну и еще служанка.

– А второй дом у вас имеется? – поинтересовался Кеннер.

– Черт, да у нее еще два! – снова встрял Брэдли. – Один совершенно шикарный в Аспене. И еще большой дом в штате Мэн.

– Это досталось по наследству, – поспешила вставить Энн. – Мой муж…

– И еще квартира в Лондоне, – не унимался Брэдли. – Я что-то подзабыл, она ваша или принадлежит компании мужа?

– Компании.

– А как предпочитаете путешествовать? – спросил Кеннер. – На частном самолете?

– Ну, э-э… вообще-то у нас нет своего самолета. Но мы заказываем вместе с другими людьми, если надо куда-то лететь. И он никогда не летит полупустым. Этого мы не допускаем. И считаем, что поступаем правильно.

– Да, разумеется, – рассеянно кивнул Кеннер. – Но должен признаться, меня немного смущает вся эта ваша философия…

– Послушайте! – сердито воскликнула она. – Я живу в среде, где следует придерживаться определенных стандартов. Этого требует прежде всего бизнес моего мужа. Да, а кстати, вы сами-то где проживаете?

– У меня квартира в Кембридже.

– Большая?

– Девятьсот квадратных футов. Машины у меня нет. Езжу на такси, летаю обычными пассажирскими самолетами.

– Я вам не верю, – заявила Энн.

– Думаю, лучше поверить, – встрял Брэдли. – Потому как этот парень знает, на чем стоит, и…

– Ты бы заткнулся, Тед, – грубо осадила его Энн. – Нажрался, как свинья.

– Пока что нет. Еще не нажрался. – В голосе его звучала обида.

– Я вас не осуждаю, Энн, – тихо заметил Кеннер. – Знаю, как вы преданы делу защиты окружающей среды. Просто пытаюсь уяснить для себя вашу истинную позицию.

– Моя позиция состоит в следующем. Люди нагревают планету, отравляют ее разными вредными веществами. И наш моральный долг – защитить биосферу, все растения и животных, которые уничтожаются из-за этого опасного процесса. Наш долг перед последующими поколениями – удержать мир от катастрофических изменений, что происходят сегодня. – Донельзя довольная собой, она откинулась на спинку кресла.

– Так, стало быть, у нас есть моральные обязательства перед другими. Растениями, животными и людьми, верно я вас понимаю?

– Именно.

– И что же мы должны делать, чтобы защитить их интересы?

– То, что в интересах всех нас.

– Но, к сожалению, наши интересы далеко не всегда совпадают. Конфликт интересов – это обычная и старая как мир история.

– Каждое создание на этой планете имеет право на жизнь.

– Неужели вы искренне верите в это? – спросил Кеннер.

– Конечно, верю. Каждое живое существо имеет это право.

– Даже паразиты, разносящие малярию? – Ну… они ведь тоже часть природы.

– Тогда получается, что вы против борьбы с полиомиелитом и оспой? Ведь эти смертельно опасные вирусы тоже часть природы.

– То, что вы говорите, свидетельствует о высокомерии мужской половины человечества. Они самонадеянно решили, что надо подстраивать мир под свои цели. Этот импульс, вызванный избытком тестостерона, несвойственен женщинам, и, и…

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Кеннер. – Вы против уничтожения полиомиелита и оспы или нет?

– Вы просто играете словами.

– Ничего подобного. И потом, разве это не естественно, переделывать мир в своих целях?

– Конечно. Это вмешательство в природу.

– А вы когда-нибудь видели термитник? Или плотину, построенную бобрами? Эти создания тоже изменяют природу, причем самым катастрофическим образом, ущемляющим интересы других живых существ. Они вмешиваются в жизнь природы или нет?

– От термитников мир не рухнет.

– А вот это спорный вопрос. Общий вес термитов превышает общий вес всех людей на земле. Он в тысячи раз больше. И потом, известно ли вам, сколько метана выделяют термиты? А метан – куда более опасный газ, нежели углекислый, и парниковый эффект от него значительно выше.

– Нет, вы просто невозможны! – воскликнула Энн. – Вам нравится спорить, вот и все. А мне – нет. Я хочу сделать наш мир лучше, это моя цель. А теперь, пожалуй, почитаю журнал. – И она встала, прошла в переднюю часть салона и уселась в кресло спиной к Кеннеру.

– Она говорит и действует с самыми лучшими намерениями, – заметила Сара.

– Вот только плохо информирована, – сказал Кеннер. – Ходячее заблуждение. А это верный путь к катастрофе.

Тут вдруг Тед Брэдли резко поднялся со своего места. Он внимательно прислушивался к спору между Кеннером и Энн. Ему очень нравилась Энн. Почему-то он был уверен, что переспал с этой дамочкой; так с ним бывало, когда он много пил. Виски затуманило голову, и он толком ничего не помнил, но всем сердцем симпатизировал Энн, и потому сделал вывод, что между ними что-то было.

– Вы были безобразно грубы с ней, – сказал Брэдли «президентским» своим голосом. – Какое право вы имеете обзывать такого человека, как Энн, «ходячим заблуждением»? Она искренне заботится о сохранении природы, об окружающей среде. Она посвятила этому всю свою жизнь. Ей небезразлично.

– И что с того? – насмешливо спросил Кеннер. – «Небезразлично» – довольно безликое слово. Желание делать добро тоже здесь совершенно ни при чем. Главное в таких вопросах – это знание и результат. Знаний у нее нет, и, что еще хуже, она этого не понимает. Пока что человек еще не знает, как следует делать то, к чему она стремится.

– Что именно?

– Сохранять окружающую среду. Мы еще не научились делать это.

– О чем это вы? – Брэдли даже всплеснул руками. – Ерунда! Уж что-что, а сохранять и поддерживать природу мы умеем.

– Неужели? А вам известна печальная история Йеллоустонского парка? Нашего первого национального парка?

– Я там был.

– Я не об этом спрашиваю.

– Нельзя ли прямо перейти к делу, профессор? – насмешливо спросил Брэдли. – Меня изрядно утомили все эти ваши недомолвки и проверки. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

– Хорошо, – сказал Кеннер. – Я вам расскажу.

– Йеллоустонский парк, – начал рассказывать он, – стал первым в мире заповедником дикой природы. Видимо, потому, что территория у реки Йеллоустон в штате Вайоминг считалась одним из самых красивейших мест Америки. Льюис и Кларк воспевали природу этих мест. Художники, к примеру, Бьерстад и Моран, неустанно писали там пейзажи с натуры. К тому же хозяевам новой Северно-Тихоокеанской железной дороги хотелось привлечь в эти места как можно больше туристов. И вот в 1872 году под давлением прежде всего железнодорожного акционерного общества президент Улисс Грант распорядился выделить в тех краях два миллиона акров и придать им статус национального парка.