Энн Бенсон - Похититель душ

– Ты ужасный трус, – дразнила его Френни. – Джулия должна смотреть на твои дурацкие трусы, а ты боишься маленького лифчика.

– Да, маленького, мисс Плоская Грудь, – парировал он. Начался ужасный шум. Неожиданно белье полетело во все стороны. Я решила поучаствовать во всеобщем веселье и попыталась накинуть на сына простыню, но он с веселым смехом ловко отскочил в сторону.

– Бесчувственный оболтус, – проворчала я, с трудом сдерживая смех. – Что с тобой будет, если она вырастет больше тебя.

– Точно, – вмешалась Френни и показала бицепсы. Как Арнольд Шварценеггер. – Ты думаешь, я занимаюсь танцами, балбес. На самом деле это каратэ.

Она попыталась нанести удар, но Эван его легко перехватил. Взвизгнув от удовольствия, Джулия ринулась в бой, запрыгнув на спину брата. Они начали бороться, так что вскоре перья у них торчали в разные стороны. А потом, задыхаясь от смеха, дружно повалились на пол.

Наконец нам удалось рассортировать белье и загрузить первую порцию в машину. Я поставила диск «Битлз», все еще рассчитывая, что мне удастся привить детям любовь к музыке шестидесятых, как это когда-то сделал мой старший брат. Я всегда радовалась, когда видела, что дети знают слова большинства песен и могут подпевать. Потом мы проверили домашние работы у всех и сделали горячие бутерброды с сыром.

Джулия и Френни заснули перед телевизором. Я осторожно взяла Френни на руки, понимая, что очень скоро она станет слишком тяжелой и я не смогу ее поднять. Перед тем как двинуться к ее спальне, я остановилась, чтобы оглядеть гостиную. Мой милый сын поступил так, как я с его старшей сестрой, – с Джулией на руках последовал за мной по лестнице.

Я с трудом удержала набежавшие слезы.

Конечно, мне захотелось поцеловать его перед сном, а он возмутился таким проявлением материнской любви. Мне было все равно. Когда они заснули, я навела порядок на кухне, поскольку одна только мысль о том, что утром в понедельник я увижу остатки бутербродов, приводила меня в ужас. Покончив с уборкой, я засунула папки с делами в свой сразу же растолстевший портфель.

И улеглась в постель. С тумбочки на меня смотрела книга Эркиннена. Я вздохнула и подумала: на сегодня хватит. Однако взяла ее и начала читать, а через несколько минут стала кое-что выписывать. На следующее утро я проснулась со следами страниц на щеке. Мне так много еще нужно узнать.

Утром в понедельник я нашла два из оставшихся трех дел в своем почтовом ящике. Интересно, смогла бы я так же легко отказаться от работы над чем-то, как эти детективы. Впрочем, с точки зрения карьеры никому не хочется иметь на своем счету нераскрытые преступления. Даже по отдельности разобраться в них не просто. Но и теперь, когда мне удалось установить между ними сходство, нет никаких гарантий, что я сумею довести их до конца. И тогда процент раскрываемости понизится и станет нормальным – впервые за всю мою карьеру.

Я начала звонить родителям жертв, чтобы представиться. Передачу их дел я объяснила обычным «перераспределением нагрузки». Большинство из людей, с которыми мне пришлось беседовать, проявили понимание и были готовы сотрудничать. Я сумела договориться о встрече с матерью одного из исчезнувших мальчиков на дневное время – как раз после того, как отвезу Френни на танцы.

Большинство разговоров прошло нормально, с учетом всех обстоятельств, но один из них получился очень напряженным и произвел на меня тяжелое впечатление. Отец пропавшего ребенка, которому на начальном этапе было предъявлено обвинение, погрузился в полнейшее уныние. Его алиби оказалось наименее надежным – он один ехал на работу. Прошел целый месяц, прежде чем удалось отыскать видеозапись, сделанную камерой системы безопасности, которую недавно установили. Мать мальчика рассказала, что детективы вели себя с ее мужем весьма агрессивно, что совершенно естественно, когда появляются серьезные улики – а в данном случае речь шла о показаниях довольно надежного свидетеля. Примерно через три месяца после исчезновения сына отец покончил с собой, оставив вдову в полном одиночестве: похищенный ребенок был у них единственным. Я так хотела поймать этого монстра. Так хотела.

– Нужно проверить всех, кто совершал сексуальные преступления на нашем участке, – сказал мне Фред.

– Да, ладно, это ни к чему не приведет. Какой смысл…

– Нужно прикрыть твою задницу, Дунбар. Не говоря уже о том, что я твой лейтенант и твоя задница есть продолжение моей. Если твой преступник – а я до сих не уверен, что речь идет об одном и том же парне, – окажется одним из известных полиции типов, нам будет очень нелегко отмазаться, когда станет ясно, что ты даже не пыталась их проверить.

Конечно, он прав; любой профессионал поступил бы так же, в противном случае к нам будет легко придраться. Однако мне было жалко тратить время впустую; в Лос-Анджелесе тысячи подобных преступников, и на допросы уйдет куча времени.

– Можно мне хотя бы сузить список подозреваемых?

– Как?

– Почему бы нам не привлечь психолога? – сделала я еще одну попытку.

Мне бы следовало воздержаться от подобных просьб.

– Ограничимся пока Эркинненом.

На сей раз он пригласил меня на ленч, в довольно симпатичный ресторан на западе Лос-Анджелеса, в южной части Мелроуз.

– Они не станут оплачивать ленч, – сказал он. – Я их хорошо знаю.

– Первый раз я взяла наличные из мелких расходов, – призналась я. – А во второй пришлось платить мне. Однако я не против. Вы мне очень помогли.

– Ну, тогда этот и следующий будут за мой счет.

Ресторан напоминал бистро, здесь даже имелись угловые кабинки. Не хватало только сигаретного дыма – тогда мы могли бы оказаться в мире черно-белого кино сороковых. Не самый фешенебельный способ обрести уединение, но я не возражала: у нас была цель, да и компания меня вполне устраивала.

До тех пор, пока мы не заговорили об извращенцах, – впрочем, напомнила я себе, тему выбрала я сама.

– Статистика убедительно показывает, что люди, совершившие преступление на сексуальной почве, склонны к его повторению гораздо в большей степени, чем те, которые идут на преступления другого характера. Проведено несколько фундаментальных научных исследований, подтверждающих эту закономерность. Кроме того, результаты двух метаисследований…

– Прошу вас, Док, можно на понятном языке?

– Извините.

Наступила короткая пауза.

– Вы знаете, я бы очень хотел, чтобы вы называли меня Эррол.

Наверное, я удивленно посмотрела на него, поскольку он добавил:

– Пожалуйста.

– Конечно, с удовольствием.

Глупее не придумаешь.

– Итак, Эррол, метаисследование…

– Да, верно. Это исследование, при котором мы берем статистические данные из ветвей других исследований и сочетаем их, чтобы выяснить, не возникнет ли нечто новое, по сравнению с исходными результатами.