Михаил Март - Покрась в черное

Наташа подошла к окну и увидела, как мужчина встал с кровати и направился в ванную комнату. Красивый парень, даже возбуждает. Девица с длинными русыми волосами осталась лежать в кровати. Наташа не хотела ее пугать и, перед тем как войти, тихонько постучала по стеклу. Девушка вздрогнула и приподнялась. Балконная дверь была приоткрыта, Наташа вошла.

— Тише, подружка, не бойся. Ты русская? Девушка кивнула. Она казалась красавицей из сказки, вот только вид у нее был усталый и глаза печальные.

— Я живу одна в соседнем номере. Меня готовят к тому же. Давно обосновалась в этих краях?

— Год уже.

— Кто этот тип?

— Я не знаю. Он по-русски не говорит, у меня с ним третий сеанс.

— С какой целью?

— Забеременеть.

— Ты уже рожала?

— Двоих сразу.

— Детей видела?

— Нет. Мне их не показали.

— Теперь третьего хотят?

— Пока здоровье позволяет, потом спишут.

— Что это значит?

— Не знаю. Мою соседку списали. Она так сказала. Сердце надорвала после третьих родов. Забраковали, и она исчезла.

— Как же ты с ней общалась?

— Я в Минске связисткой работала. Знаю азбуку Морзе. Видела однажды, как беременную женщину в соседнюю камеру заводили. Достала лист бумаги и карандаш, написала ей записку и знаки. Однажды подвернулся момент, когда конвоир отвлекся, я подсунула ей записку под дверь. Мы с ней полтора года перестукивались. Она из Ржева, попала сюда по найму, добровольно. Сама, дура, напросилась. Какой-то гинеколог предложил поехать сюда. Золотые горы обещал. А ей деньги были нужны на операцию для матери. Жили там в нищете. Последний раз она мне отстучала: «Меня списали», и больше я от нее известий не получала. Уходи. Сейчас он вернется, и меня уведут. Слышишь, воду уже выключил.

— Не бойся. Кто решает, когда вам расходиться?

— Мужчина. Он выходит в коридор и дает знак конвоиру, который меня ждет.

Наташа взяла с постели простыню и обернула вокруг обнаженного тела. В комнату вернулся красавчик, обвязанный полотенцем. Увидев постороннюю женщину, он растерялся.

— Говорите по-английски? — спросила Наташа.

— Немного. Я из Алжира.

— Значит, будем говорить по-французски. Вы настоящий джентльмен и не будете возражать, если я задержу вас минут на десять, мне очень нужно поговорить с подругой. Надеюсь, она стоит того, чтобы вы ее хоть как-то отблагодарили за удовольствие.

— Хорошо. Я не возражаю. Но как вы сюда попали?

— В форточку залетела. Так же и вылечу. Можете пока одеться и покурить. Мы недолго.

Изумленный алжирец французского происхождения забрал свои вещи и ушел в ванную комнату.

— Вот видишь. Договорились. Но не будем тратить времени. Как ты сюда попала?

— Приехала с женихом. В Израиль через Амман. С родителями его знакомиться. Он так хотел. Я согласилась. Приехали. Взяли такси в аэропорту. Он привез меня в какую-то дыру, сказал, что там живет проводник, который перевезет нас через границу. Мы зашли в лачугу, и тут меня схватили и заперли в сарае. Больше я его не видела. А через три дня привезли сюда. Что с моим женихом стало, я не знаю.

— Ничего. Вернулся в Россию ловить других идиоток. Какое турагентство вам делало путевки?

— Думаешь, я сейчас помню?

— «Магда-тур»?

— Скорее всего, да. Очень похоже. В Москве делали. Из Белоруссии уехать за границу очень трудно. Лева этими делами занимался. Он же из Москвы.

— Поподробней о Леве.

— Лев Романович Цейтлин. Тридцать лет. Паспорта мы вместе получали прошлой осенью. Ровно год назад. Он журналист и очень хороший парень.

— У тебя родные есть?

— В деревне. Я рано из дома ушла. Окончила техникум в Минске, потом работала. К родителям в отпуск ездила. Жила в общежитии. Думала выйти замуж за состоятельного, с квартирой. Лева таким и оказался. Воспитанный, нежный, подарки дарил. Ну и что, что еврей…

— Значит, ты думаешь, что он хороший, и ни в чем его не подозреваешь?

— А в чем мне его подозревать? Разве он виноват, что мы на бандитов нарвались.

— Так он же тебя к ним и привез.

— Ему адрес в турбюро дали. Он тут ни при чем.

— Пусть будет так. Надо же человеку во что-то доброе и светлое верить. Так ты ничего о мужчинах не знаешь, с кем тебя укладывали в постель?

— О первом много знаю. Он поляк из Гдыни. Хорошо по-русски говорил. Бывший спортсмен, чемпион по легкой атлетике, красивый парень. В тридцать лет со спортом пришлось расстаться. Работал в модельном агентстве, пока в драке ему лицо не испортили. Шрам у него на щеке. Осколком бутылки резанули. Остался без работы. Ни образования, ни денег. Грузчиком в порт идти не хотел. Его и завербовали. Им в отличие от нас деньги платят. Привезли парня сюда, документы отобрали, поселили в паршивом отеле. Все они там работают официантами в ресторанах, курьерами и носильщиками в отелях. Анжей на кухне посуду моет, со шрамом на люди не выпускают. Раз или два в неделю их возят в такие, как наш, лагеря, и они девок русских трахают. Им за это платят. Анжей хотел сбежать, но его поймали и избили так, что две недели кровью харкал. Он же не знал, что за ними наблюдают. Семь сеансов у меня с ним было. Как только врачи определили, что я забеременела, так сеансы прекратились. Я двойню родила. Через два месяца после родов меня свели с венгром. Калман. Тоже по-русски понимал, но очень плохо. Он по Европе мотался в поисках счастья. Художник. В Париже жил, картины на Монмартре продавал, но не сложилось. Потом матросом нанялся в Марселе. Его завербовали в Александрии. На судно он не вернулся, а поехал в Иорданию за богатством. А дальше все, как у Анжея. От Калмана я так и не забеременела. Теперь вот третий. С ним мы даже не разговаривали. Молчун. Все равно ни слова не понимает. Я ему такие гадости говорю, а он улыбается. Хоть душу отвести можно. Как же я их всех ненавижу!

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Старуха. После двойни сразу рожать боюсь, не выдержу. У меня обмороки начались. Если узнают, конец. Слышала, будто отсюда прямая дорога в бордель или на панель, черномазых обслуживать.

— Кто тебе сказал?

— Врач пугал. Говорил, что отдаст меня погонщикам верблюдов, если я лекарства пить не буду. А мне от них плохо делается.

В комнату вернулся донор, уже одетый. Взял свой портфель, открыл его и достал бутылку виски.

— Я знаю, что приносить алкоголь сюда нельзя. Но меня не проверяют. Я на хорошем счету. Может быть, выпьем за знакомство? У меня и пластиковые стаканчики есть, и парочка бананов.

Девчонка лежала в кровати и хлопала пушистыми светлыми ресницами, ничего не понимая из сказанного.

— Он выпить предлагает, — перевела Наташа.

— Давно мечтала напиться.

— Напиваться нельзя. Если заметят, следующий сеанс под конвоем проводить будете. А немного можно.