Михаил Март - Покрась в черное

Наташа перешла на французский:

— Наливай. Мы не против. Как тебя зовут, клиент?

— Симон. Я француз. Из Тулона.

— А как в этот осеменитель попал?

— Служил в Алжире по контракту, потом дезертировал. Меня искали, подвернулось судно, идущее в Триполи. Взяли на борт. Тяжелый сухогруз. В трюме женщин перевозили. Сказали, что гарем какого-то египтянина. С гаремом и плыл. А потом хозяин мне предложил: «Если хочешь, можешь сопровождать женщин до места, тебе хорошо заплатят и за дорогу раскошеливаться не придется». Я согласился. Только попали мы не в Египет, а в Ливан, а оттуда в Израиль. Потом я стал рабом, а женщин куда-то увезли. Три года состоятельных старух из Европы и Америки в отелях по вызову обслуживал. Иногда к молоденьким командируют.

Симон разлил виски. Девушка встала с кровати, подошла к столику, и все трое выпили.

— Меня Наташей зовут.

— А меня Люба.

— Парня твоего Симоном зовут, — пояснила Наташа. — Он французский дезертир, но интеллигентный парень. Ты уж больше ему гадостей не говори. Он такой же каторжанин, как и мы.

Наташа вновь обратилась к французу:

— И много таких притонов, как этот, ты объездил?

— Три.

— Город далеко?

— Миль сорок к юго-востоку.

— Через ущелья?

— Дорога идет вдоль моря миль пять, потом сворачивает в глубь страны, там уже поселки встречаются. Пальмы, отели, но полицейские посты со шлагбаумами стоят через каждые две мили.

— И как ты сюда добирался?

— Не один я. Нас человек двенадцать сегодня привезли. На автобусе. Плюс шофер и четверо охранников.

— Эта территория огорожена?

— От чего? От пустыни? Какой смысл? Кругом горы. Мертвое море лежит во впадине. Самое глубокое место на земле. На четыреста метров ниже уровня океана.

— А удрать не пытался?

— Бесполезно. Здесь военный режим. Якобы от террористов. И городок наш не больше моего Тулона. Все просвечено. Один из наших попытался удрать, так прямо на улице пристрелили. Тут стреляют без предупреждения.

— И все же богатые старухи сюда приезжают?

— Конечно. Морские грязи очень полезны. Думают при их помощи молодость себе вернуть. Как только от своих мужей уедут, так пускаются во все тяжкие. Одна в третий раз приезжает. Говорит, из-за меня. Я для нее забронирован. Американка из Хьюстона. Семьдесят два года. Но что-то я не заметил пользы от грязей. Апельсин, он и есть апельсин.

— Как это понять?

— Шутка такая. Апельсин — это постаревший теннисный мячик.

Выпили еще.

— Черт! У меня голова кружится, — хихикнула Люба, — я, пожалуй, прилягу.

«Слабенькая девчушка, — подумала Наташа. — Долго не протянет».

— Пусть поспит минут десять, не то не дойдет.

Симон взглянул на часы.

— Десять минут можно, но не больше. Нам дают один час, и мы должны быть у автобуса.

— А если кровь разыгралась и еще нужно?

— Это у кого? У нас? Вряд ли. И так высасывают все до последнего. Никому ничего не надо. Свое отработал — ив автобус, выспаться, пару часов покоя в дороге, а утром опять на пост. Туристы рано приезжают в отель. С пяти утра уже на ногах. В ресепшине уже знают, кто и когда приедет. Меня определяют тут же к какой-нибудь старухе, и я тащу ее чемоданы к ней в номер. По глазам вижу сразу: закажет она меня на ночь или нет. У некоторых даже слюни текут, вот-вот накинется и сожрет. С жиру бесятся, клистаньи.

— Что это такое?

— Жаргон. Как перевести, не знаю. Вроде вонючих крыс.

— Какие перспективы у вашего брата?

— Потенция упала — работай руками. Слышал, что некоторых ребят в какой-то заповедник отправляли, зверинцы и террариумы чистить от дерьма. Если тигр или крокодил голову не откусит и змея не ужалит, то лет пять еще проживешь. Для арабов европейцы не люди. Третий сорт. Неверные. Ну вот и все. Мне пора. Я выйду, а за девчонкой придут. Так что я подожду еще минуту, пока ты в форточку выпорхнешь.

— Спасибо за виски и разговор. Удачи тебе, Симон.

Наташа сбросила с себя простыню и вышла на балкон. Он вышел туда же через полминуты, но никого не увидел. У парня рот открылся от удивления — и впрямь упорхнула.

Всю оставшуюся ночь Наташа пролежала в темной комнате с открытыми глазами. Она думала о Маше, с которой познакомилась в самолете, о ее очаровательных детишках. Ее в Амман привез жених, чтобы познакомить с родителями. Значит, она попала в ту же ловушку. Одинокая молодая вдова, у которой, кроме брата, никого нет. Русская красавица с картины Кустодиева, пышная, румяная, голубоглазая, молодая, с двумя ангелочками на руках.

Наташа заскрипела зубами. Кажется, она начала осознавать весь ужас происходящего. Хуже всего — собственная беспомощность. Перед глазами возник образ спящего мальчугана на плече матери, белокурая головка девчушки, смотрящей с восхищением на проплывающие облака в иллюминаторе самолета. У Наташи навернулись слезы.

Медицинское обследование длилось долгих две недели. Вполне подходящий срок для отпуска в жаркой стране на берегу моря в то время, когда в

Москве идут дожди и дует промозглый ветер. Другое дело, если ты знаешь, с какой целью тебя привезли на этот курорт, и твой отпуск может продлиться до конца жизни, срок которой определяет кучка преступников. Тогда ты не живешь, а существуешь в ожидании конца с наивной надеждой в душе: «А вдруг пронесет!» Жизнь, данная в долг, да еще под огромные проценты.

Находясь в полной изоляции, Наташа много думала, вспоминала, придумывала, анализировала и строила немыслимые планы побегов. Смириться со своей участью она не хотела и не могла.

Пока еще она терпела и ждала. Надолго ли ее хватит?

За ней пришли вечером. Надзиратель проводил ее к толстяку, тому самому, что едва не лишился челюсти после ее оглушительного удара. Он выполнял обязанности наблюдающего врача и в общем-то оказался безобидным арабом и, вероятно, неплохим специалистом.

Об инциденте толстячок не вспоминал, но двое крепких санитаров постоянно присутствовали в кабинете во время визитов русской дикарки, способной на самые неожиданные выходки.

— Мадам Наташа, вас ждут. Он ждет вас. Это предварительная встреча, которая должна определить ваше будущее. Он, как и я, не знает русского языка, но свободно говорит по-английски, а потому переводчик вам не понадобится. Я прошу вас обходиться с ним деликатно. Если он откажется, мы будем вынуждены проститься с вами и вернуть вас владельцу.

— У меня есть владелец?

— Конечно. Мы всего лишь лечебное учреждение.

— Однако с легкостью распоряжаетесь жизнями своих пациентов.

— Вы умная женщина. От вас ничего не скроешь. Многие владельцы отказываются забирать своих женщин обратно. Поступающий в их распоряжение поток не ограничен, и они не всегда принимают своих подопечных обратно. Вы с владельцем уже знакомы. Он здесь был, когда вы выдвинули свой ультиматум. Это по его настоянию вам предоставили апартаменты. Ваш характер он запомнил. Вы не подарок. Такие никому не нужны.