Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

— Давайте же, миссис Макбрайд. Неужели истинное обличье приводит вас в замешательство?

— Я… я не знаю, что вы имеете в виду, — заикаясь, бормочет она. — Я Карнотавр, вам это известно. Вы слышали обо мне разные истории, видели фотографии.

— Что правда, то правда, — соглашаюсь я и, кивая как заведенный, принимаюсь описывать вокруг нее сужающиеся круги. Ах, если бы на мне была моя шляпа, мое пальто-тренч. Я подмечаю висящий рядом на крючке плотный белый халат и спрашиваю Валлардо, нельзя ли одолжить его на минутку. Он в таком замешательстве, что не спорит, так что я влезаю в длинный халат, ощущая на плечах его приятную тяжесть.

— Я видел фотографии, миссис Макбрайд, и ваши, и вашего покойного мужа. И вы представали на них превосходной четой Карнотавров. И разумеется, я слышал истории. Слухи. Россказни о Карнотавре Раймонде Макбрайде и его выдающемся окружении друзей-динов. Артисты, бизнесмены, государственные деятели. Очень солидно.

— Винсент, мне кажется, сейчас действительно не время… — пытается вставить слово Джейси.

— Но должен вам сказать, за долгие годы я получил немало травм и не могу столь безоговорочно, как прежде, доверять своим органам чувств. К примеру, я не слишком полагаюсь на свои уши с тех пор, как около десяти лет назад слегка поохотился вместе с ватагой людей. Охочие до огнестрельного оружия ублюдки стреляли по оленям боеприпасами огромного калибра прямо у меня под ухом. Три дня и бог знает сколько выстрелов спустя я едва не утратил весь верхний диапазон моего слухового регистра. Вы говорите, я слышал истории, ну да, я их слышал, но это не значит, что я поверил услышанному. Мои глаза? Забудьте о них. Какое-то время я водил машину с испорченным зрением, пока не поумнел и не проверил его, так позвольте вам заметить, что в половине случаев я понятия не имел, стою ли перед красным светофором или смотрю скучнейшее лазерное шоу. У меня контактные линзы — толстые, как бутылка колы, такое, знаете, плохое зрение. Так что эти ваши с Раймондом снимки, где вы так славно расфуфырены, словно Карнотавры, за которых себя выдаете, эх, может, я и не видел их, как следовало их видеть. Так что я никак не могу поверить увиденному. Вкус? Лучше даже не начинать. Я люблю пряную еду, привычка у меня такая, но она загубила мои вкусовые рецепторы. После десяти лет джамбулайи [18] Приправленное душистыми специями рагу из креветок, томатов, устриц и риса. тетушки Мардж, хм… в общем, ему я тоже не могу доверять. Осязание? Ну, до этого мы с вами не дошли. Но хоть бы и так, есть в этом мире соляные впрыскивания, есть силикон, есть поливолокна, значит, и осязание не гарантирует достоверности, так ведь? А потому на самом деле у меня остается всего один орган, и в результате приходится полагаться на него больше, чем на все остальные. Уверен, что это вы понимаете. Носом я зарабатываю на жизнь, миссис Макбрайд, и настоящий дин никогда, никогда не забывает запах. Его нельзя подделать, хотя, как вам известно, можно постараться. Можно изо всех сил постараться. Но в конце концов…

Не обращая внимания на ее жалобы и возражения, на ее руки, колотящие меня по лицу, я захватываю шею Джудит Макбрайд в замок и свободной лапой прихватываю толстый пук волос у нее на затылке. Я без труда нахожу искомое приспособление, приклеенное знакомым эпоксидным клеем, и отрываю его. Она визжит от боли.

Мешочек заполнен хлорным порошком с высохшими розовыми лепестками и апельсиновой кожурой: смесь, испускающая синтетический запах динов благодаря постоянному электрическому току от крошечной батарейки, соединенной с мешочком тонкими медными проводами.

Помахивая у нее под носом ароматической подушечкой так, словно в руках у меня кусок вонючего дерьма, я рычу:

— Вот и весь ваш запах, мешок с химикалиями, и это единственное, чем вы отдаленно напоминаете одного из нас. Мне кажется, что и муж ваш был таким же, не правда ли, миссис Макбрайд? Вы не дин, — голос мой преисполнен отвращения. — Вы… вы всего лишь обыкновенный человек.

Звучит душераздирающая музыка, реприза.

Абсолютный триумф. Джудит слова не в состоянии вымолвить, только открывает и закрывает рот, открывает и закрывает. Веки ее дрожат. Проклятая человеческая особь, мне следует прикончить ее на месте, и не только по долгу, но чисто из принципа. Так мне врать, гоняя туда и обратно через всю страну!

Но тут все это прерывает Валлардо, резким всхлипом привлекший внимание как истинных, так и псевдодинов.

— Яйцо, — благоговейно шепчет он. — Время пришло.

Все как один мы устремляем взгляды к одинокому обитателю гигантского резервуара. Несколько трещин, которые я заметил прежде, разошлись паутиной по всей поверхности яйца и разрастаются с каждой секундой. Когда Валлардо набирает несколько команд на компьютере у резервуара, начинает жужжать динамик, усиливая звуки происходящего в воде. Потрескивание, похрустывание и… неужели это плач?

— Давай, малыш, — бормочет Джейси. — Ты сделаешь это. Вылезай к маме.

Валлардо неуклюже кидается к стенке резервуара и приводит в действие систему блоков: тянет за веревку и наматывает ее на барабан. Левая сторона гамака, в котором лежит яйцо, чуть приподнимается над водой, но теперь, чтобы сохранилось равновесие, нужно поднимать правую.

— Другую сторону! — вопит Валлардо, и у меня такое ощущение, что он обращается ко мне! Я не для того сюда пришел, чтобы помогать при родах, но если в финале моего расследования слегка займусь акушерством, хуже никому не будет.

— Что теперь? — спрашиваю я, ухватившись за веревку. Я стою под острым углом к гамаку, так что яйцо в окружении воды кажется расплывчатой кляксой. Однако через усилитель я по-прежнему слышу хруст, а значит, процесс иод скорлупой продолжается.

— На счет три, — кричит мне Валлардо, — тяните до желтой отметки на веревке! — Я поднимаю глаза — десятью футами выше веревка меняет цвет на коричнево-желтый — и кричу в ответ, что готов. Валлардо считает, и мы поднимаем гамак.

Веревка идет гораздо легче, чем я ожидал. Настроив мышцы на более серьезное усилие, я делаю рывок, правый край гамака задирается над левым, и яйцо начинает соскальзывать…

— Нет! — взвизгивает Джейси, бросаясь к еще одной веревке со стороны Валлардо.

Теперь дополнительное усилие Джейси поднимает выше ее край, что тут же заставляет упереться меня, и какое-то время мы беспорядочно дергаем за свои веревки, стараясь выровнять еще не родившееся существо, перекатывающееся по гамаку.

— Осторожно, — взывает Валлардо. — Не дайте ему скатиться!

Джейси закрепляет свою веревку, несется ко мне и отвешивает добрую пощечину:

— Ты специально это сделал. Ты хочешь, чтобы он умер.