Михаил Март - Лифт в преисподнюю

Он встал и вышел. Я не сдержался. Вскочил и сунул нос в пакет. Там и впрямь деньги были. Пачки с долларами. И вдруг — удар! По печени. Я так и сел на пол. В глазах зайчики запрыгали. Одним словом, мужик он здоровый, метелил меня долго. Когда я уже не рыпался, он взял мою сумку и выпотрошил. Кроме альбома, в ней ничего не было. Он внимательно пролистал его.

— Ба! Какие редкие фотки ты достаешь! Ловкач. Смотри-ка, Дружников в погонах. А тут и сам Рябой красуется. И все молодые да красивые. Что с людьми время делает… Ух ты! А это не кто иной, как Чаров. Старый мой дружбан. Опаснее гремучей змеи. Было дело, прижал я его как-то к стенке, и пришлось ему мне отстегнуть чаевые. Затаил он тогда на меня зло. Обещал с говном смешать. А получилось-то все наоборот. Дурень! Самого об асфальт и размазали. Козел!

Я передаю слово в слово. Значит, Сюзенков знал Чарова и между ними была вражда. Но откуда он мог знать, что на шоссе погиб Чаров? Об этом мы сами недавно узнали, и эта информация не распространялась. А может, Сюзенков и подстроил аварию с помощью Рябого? Они же в одной связке работают.

А потом Сюзенков бросил альбом в пылающий камин и сказал:

— Тебе он больше не понадобится, щенок. Сам бы придушил тебя собственными руками, но не стану. Подарю Рябому. Вот он уж точно тебя на ремни порежет, а мне премию выдаст.

— Эй, лодыри! — крикнул он.

В кабинет вошли двое наших ребят из отдела. Один из них другом моим был. Оказывается, они у Сюзенкова в шестерках не только на работе бегают, но и сапоги на дому чистят. Не дом, а филиал райотдела. Врезал мне подполковник еще несколько раз и приказал своим халдеям:

— В погреб его. Утром за ним приедут. Вот уж сюрприз, так сюрприз я своему корешу устрою!

Ребята взяли меня под руки и поволокли по лестнице вниз. Погреб вроде КПЗ устроен, да и с участка не уйдешь: волкодавы загрызут и забор с колючкой. Небось, гад еще и ток к ней подвел. Так просто эту сволочь не возьмешь.

— Твой кореш, Денис, что тебя в подвал волок, — заговорил Куприянов, — прибежал за помощью. Их сменили ночью, он тут же и примчался. Это тебя спасло. Службы оперативно сработали. Брать нахрапом крепость подполковника милиции, не имея санкции на руках, большой риск. А если бы промахнулись? Начальник чистый, ничего не нашли, его жену с инфарктом в больницу увезли… И полетели бы головы налево и направо. Ладно, парень, приходи в себя. А нам надо действовать пока следы не остыли.

Дверь открыл невысокий мужчина лет семидесяти с очень выразительными глазами, в которых читалась властность и даже некоторая надменность. Держался он прямо и не казался стариком. Такие жалости не вызывают, и таким не уступают место в трамвае.

— Афанасий Григорьевич Дружников? — тихо спросил Трифонов.

— А кто бы еще мог быть? — Хозяин глянул на стоящих за спиной Трифонова людей в милицейской форме. — Уж наверное знали, что я живу один, когда собирались меня навестить. Мне одеваться и следовать за вами?

— Не стоит. У меня ордер на обыск. Я следователь из прокуратуры. — Трифонов предъявил свое удостоверение и санкцию на обыск.

Дружников внимательно изучил документы и после этого посторонился.

— Заходите, полковник. Перегибаете палку. Искать у меня нечего, а на все ваши вопросы я мог бы ответить в вашем кабинете, если бы вы меня вызвали повесткой.

— Дело намного сложнее, чем вы предполагаете, Афанасий Григорьевич. Уж лучше сразу поставить все на свои места.

— Вам виднее.

Престарелый предприниматель жил очень скромно: однокомнатная квартирка на окраине города в захудалой пятиэтажке, минимум мебели. Старые обои на стенах, линолеум на полу, но чистота, порядок. В такой квартире обыск можно глазами провести, все на виду.

— Идемте на кухню, чтобы не путаться под ногами у ищеек, — предложил Дружников.

Трифонов не возражал.

Кухня размерами не превышала кабину лифта. Стол у окна и две табуретки. Третьему встать уже негде. Сели. Бывший моряк выглядел надутым индюком. Трифонов понял, что с обычным следователем этот сноб и разговаривать не стал бы.

— Вы догадываетесь о причинах, которые нас к вам привели, Афанасий Григорьевич?

— Рано или поздно такое должно было случиться. Я знал, кого нанимаю на работу, и в главном не ошибся. Команда собралась сильная, работящая, и если среди стада завелась паршивая овца, то среди гражданских такое сплошь и рядом.

— Гражданских? Вы что же, своих зеков к присяге приводили?

— Зачем. Эти люди и без того горя хлебнули в своей жизни. Умеют ценить человеческое доверие, знают, что им добра желают. Бесполезно меня переубеждать.

— Одно дело — военные моряки, другое дело — освобожденные преступники. Разницу вы поймете позже, а сейчас поговорим о другом. Меня интересует, кто кого нашел первым, вы Кирилла Подкопаева или он вас призвал взять под свой гвардейский флаг свою команду?

Кустистые седые брови моряка слегка дернулись, словно их ветерком колыхнуло.

— Я Подкопаева с флота знаю. Оступился мужик. Нам всем тогда тошно было. Но ведь сумел найти истинный путь и встать твердо на ноги.

— Конечно. Кирилл Подкопаев, он же вор в законе Рябой, совершил несколько десятков преступлений находясь под вашим прикрытием и сумел уйти с кучкой бандитов через болота. Костяк во главе с Рябым сейчас в бегах. Остались только мужики, работяги, которым бояться нечего. Спугнули мы вашего бригадира по глупости. Вас использовали как ширму, сделав резонный расчет на вашу честность и доверчивость. Рябой и его банда своими делами занимались, а на артель рабы трудились, те, кому деваться некуда. А вы этот труд за патриотизм принимали.

— Какая банда? Вы в своем уме? Наша артель находилась под контролем райотдела милиции.

— В курсе. Подполковник Сюзенков долго держался, но поняв безысходность ситуации, застрелился. За свою «крышу» он получал солидные барыши. Только наличными у него изъяли около трех миллионов долларов. Впрочем, с делом вам еще придется ознакомиться, и серьезно. От ваших показаний зависит, в какую категорию вы попадете. В свидетели, подозреваемые или соучастники.

Дружников вскочил с места, табуретка отлетела и ударилась о стену.

— Вы думаете, о чем говорите?

— Всегда. Сядьте. Моя профессия — заниматься людьми. Тридцать с лишним лет я делю их на хороших и плохих. Вы в пятнадцать лет на флот сбежали. Юнгой, в шестнадцать, медаль за отвагу получили. Вся ваша жизнь посвящена морю и его законам. Никто ваших достоинств не умаляет, капитан первого ранга. Но здесь, на суше, другие законы, а там, на зоне, люди учатся третьим законам и понятиям. Вам их не постичь, оставьте это занятие профессионалам. Закончим дебаты, каперанг. Вы свидетель, и ваша гражданская обязанность помочь следствию.