Михаил Март - Лифт в преисподнюю

Чаров услышал то, что хотел услышать, а Ника поражалась. Как можно было предвидеть реакцию старика? Тот будто под гипнозом повторял все, о чем Гена говорил ей за день до встречи с капитаном.

— Психология — наука сложная, но если ею занимаешься всю жизнь, все нормально, — в ответ на ее недоумение весело заметил Чаров. — Теперь нам надо поработать с моим адвокатом и оформить наследство и опекунство. Благо, все нужные бумаги ты привезла. Муторное дело. Ты недельку на пляже поваляйся. Тебе наша кухня будет скучна.

Ника раскраснелась от счастья.

Бригаду зеков вели на лесоповал. Переходя понтонный мост, один из заключенных рухнул в реку, и с концами. Сибирские реки глубокие, если выплыть не успел, считай, пропал. На побег не похоже. Под водой не спрячешься. Прыгать за ним никто не стал. Кто-то перекрестился, кто-то плюнул, кто-то сказал: «Жаль парня». А чего жалеть-то, мало их гибнет на лесосеке? Почитай, недели не проходит без покойника.

Парня звали Артем Зерцалов, и вовсе он не утонул. Метка на мосту имелась, постороннему глазу невидимая, если не в курсе. И глубина не превышала двух метров. А на дне, придавленный камнем, его ждал акваланг. Главное, успеть маску напялить и клапан открыть. Успел. До берега, заросшего камышом, под водой проплыл, а там — лодка. Когда бригада мост перешла и скрылась в тайге, он выплыл на лодке из камыша и пару верст вниз по реке прошел. Лодку бросил, пустив ее по течению, вышел на дорогу, аккурат в том месте, где его поджидал крытый «уазик». В машине, кроме шофера, сидели двое мордоворотов. Все кавказцы. По языку, на котором они между собой разговаривали, он понял, что ему придется иметь дело с грузинами. С ним никто словом не обмолвился. Велели лечь на пол, брезентом накрыли, и машина покатила в неизвестную ему сторону.

Все просто, как дважды два. Накануне вечером Зерцалова позвал к себе Копуха. Авторитет известный, в зоне смотрящим был. Мужик бывалый, крутой, с таким не поспоришь: сказал, как отрезал. Если что не так, с лесоповала в деревянном ящике вернешься. На месте по размеру вырубят и рубанком зачищать не станут. Говорил только Копуха, мнение Зерцалова его не интересовало.

— Есть на тебя заява, Козья Ножка. Ящик вскрыть надо. Дело верное, по твоим зубам. Народ надежный, отвечаю за базар. Ящик откупоришь, получишь чистую ксиву и башли. Сколько тянуть осталось?

— Полсрока. Восемь дели надвое.

— Хорош в зоне попусту чалиться. На воле дел непочатый край. Там сам разберешься. А дело для мужиков сделай. Они умеют ценить и благодарить. Но если спартачишь что, то на ремни порежут. Уроют. Я за тебя слово дал. Так что ты и передо мной в ответе.

— Когда?

— Завтра. На понтонном мосту у пятой перегородки в воду уйдешь. На дне акваланг. Иди к правому берегу, метров триста по ходу в камышах лодка с движком ждет. Дойдешь до железки, проплывешь под мостом еще метров двести. Как просеку увидишь по праву руку, причаливай. Вверх по высоковольтке на трассу выйдешь. «УАЗ» с зеленой полосой, леспромхозовский. Делай, что скажут.

Сказано, сделано. Задачка простая. Потом вокзал, товарняк с цистернами. Пустая нашлась, но все стены в мазуте. Трое суток качало. Водой и жратвой обеспечили. На четвертые сутки достали его из бочки. Отвезли в деревню, в бане отпарили, выспаться дали, накормили, а потом к теме подошли. Четверо их было. Все те же грузины, и главный появился. Одет цивильно, говорит без акцента, золотыми перстнями окольцован. Любят золотишко черноволосые, хлебом не корми.

— Вот, глянь.

Он разложил перед Артемом фотографии. Зерцалов просмотрел их. На снимках ожерелье. Игрушка серьезная. Артем немало повидал побрякушек на своем веку, знал, что к чему. Такие штуки на шее не носят, они под бронированными стеклами в Эрмитаже лежат, либо в Кремле. Достать такую штуку непросто. Шанс раз в сто лет выпасть может. Промахнешься и уплывет навсегда. Следующий шанс только правнукам достанется.

— Как тебя зовут? — спросил Артем.

— Зови Гиви.

— Так вот, Гиви, если я берусь за работу, то должен знать все до мелочей. От «а» до «я». Хвостом крутить передо мной не надо. Что за вещь?

— Ожерелье царицы Тамары. Оно, как крест на куполе. Наша задача его в Грузию вернуть. Находится за границей. Но есть способ его достать. Как? Сам не знаю. Подробности через пару дней будут, а может, позже. Отдыхай пока. Над планом умные люди думают. Тебе только сейф открыть надо и отойти в сторону. Сейчас побрейся и я тебя сфотографирую на паспорт. Сумеешь дело сделать, получишь паспорт. Настоящий, без балды. И шестьдесят тысяч долларов. Мы столько еще никому не платили. Ты исключение. А в Грузию приедешь, лучшим гостем в любом доме будешь.

— Догадываюсь. Реликвию вернуть хотите?

— Хотим. И кроме тебя никто не поможет. Уже наводили мосты. Глухо. Один ты остался.

— Ладно. Вижу, дело благородное, надо постараться.

— Я тебе верю. А пока отдыхай. Мои ребята принесут тебе все, что пожелаешь.

— Тиски, стальные пластины, напильники… короче, список я напишу. Инструмент себе сам сделаю. Я левша и мне нужны особые отмычки.

— Все достанем, что скажешь. Вся надежда на тебя.

— Хорошо. А теперь я хочу спать. Долго спать и видеть красивые сны.

Ничего нового Артем во сне не увидел. Четыре года из ночи в ночь в короткие часы забытья возникал перед ним образ Вероники. Что с ней теперь? Неужели он ее никогда не увидит? Глаза еще не слиплись, а он уже гулял с ней по аллеям парка, где она когда-то призналась ему в любви.

Ника в этот момент находилась в тысячах километрах от Артема, во Франции, и думала она вовсе не о своей первой любви, а, лежа на пляже, рисовала в воображении, с каким шиком пройдет ее венчание в Петербурге.

Жених Вероники месье Ростопчин-Пуартье тоже заботился о свадьбе и венчании, но не обычным способом. Он сидел в кабинете одного из крупнейших марсельских банкиров и вел очень важные переговоры. Речь шла не о деньгах, а о традициях, записанных в завещании деда Кати Ростопчиной. Речь шла об обряде бракосочетания.

— Слов нет, месье Пуартье, вы не только наследник Катрин Пуартье, но и потомок Ростопчиных. По завещанию ожерелье передается потомкам по крови, а посему вы имеете полное право использовать его в свадебных обрядах. Ваша регистрация в мэрии будет обставлена по всем правилам и с должной охраной, которую обеспечивает банк и страховая компания. — Он положил на стол листок. — Тут все расписано. Но вывозить ожерелье за границу — безрассудство. Как мы обеспечим должную безопасность? Вы понимаете, о чем говорите?

— Конечно, понимаю. Я все понимаю. В завещании старого графа ничего не сказано о запрете вывоза ожерелья за границу. А что не запрещено, то разрешено. Я понимаю вашу озабоченность, но и вы должны войти в мое положение. Моя жена русская. Я тоже из рода Ростопчиных. Думаю, что мой прадед и не мечтал об обряде венчания в соборе Святого Андрея Первозванного в Санкт-Петербурге, где реликвия семьи будет освящена православным священником. О таком и впрямь лишь мечтать можно.