Билл Нэйпир - Икона и крест

— Какого черта!

Сложностей мне и так хватало.

— Здравствуй, Гарри. Мог бы сказать, что рад меня видеть, или еще что-нибудь.

— Дебби, ты с нами не поедешь. Пожалуйста, отправляйся домой. Предоставь это мне.

— Почему?

— Потому что ты мне платишь. Потому что тебя ждут семейные дела.

Она надула губы. Тот же подростковый гнев я наблюдал тогда в отцовском кабинете.

— Отца вчера похоронили — если ты об этом.

— Прими мои соболезнования. И еще: если дядя Роберт узнает, он обвинит меня в похищении ребенка!

— Гарри, ты говорил, что иконы ищем не только мы.

— Верно, Дебби, и наши соперники — редкостные мерзавцы. И это дополнительный повод оставить тебя дома.

— Гарри, ты прелесть! Так печешься обо мне… Тебе надо было стать мельником викторианских времен или еще кем-нибудь в этом роде.

Она сунула мобильник в сумочку, села и уставилась на меня большими карими глазами.

— Как думаешь, это они убили моего отца?

— Что ты! Конечно нет!

— А я думаю, что они. Возможно, мне доведется их повстречать, — сказала она как ни в чем не бывало.

Ситуация выходила из-под контроля. Юная маньячка-убийца — этого мне только не хватало! Я старался говорить как можно спокойней.

— Дебби, что за глупости. Пожалуйста, отправляйся домой.

В ответ она лишь закатила глаза.

Неожиданность номер два ждала меня где-то в районе Северо-Атлантического хребта — если верить выведенной на монитор карте, на которой отмечалось положение самолета. Появление Дебби было всего-навсего нежелательным осложнением, но вторая неожиданность таила в себе смертельную опасность.

Обойдясь без прелюдий, Долтон и Зоула заняли места, которые на «Эйр Джамайка» назывались «местами для уединения». Дебби, вытянувшись на кресле, дремала. А я пошел в туалет, находившийся в хвосте самолета.

Женщину-сюрприз номер два звали Кассандра. Она сидела одна, у иллюминатора. Когда я проходил мимо, она подняла взгляд от журнала, одарила меня холодной улыбкой и тут же вернулась к чтению.

Оказавшись в туалете, я запер за собой дверь, прижался к ней лбом и закрыл глаза. Силы меня покинули.

То ли она села на хвост Дебби, прослушав ее телефон, то ли еще что… Откуда мне было знать? Видела она нас с Дебби там, в зале ожидания? Знает ли о Зоуле с Долтоном? И, что еще более важно, одна ли она?

Или в Монтего-Бее нас уже ждут эти мерзавцы? Вряд ли. Еще вчера я и сам не знал, что полечу на Ямайку. Возможно, задачей Кассандры было не потерять нас из виду, пока не прибудет помощь. В таком случае нам нельзя рассиживаться. Я подумал о ямайских головорезах, дожидающихся нас в аэропорту, а то и о ямайских полицейских, которым наплел что-нибудь дядя Роберт.

Идя обратно, я постарался принять равнодушный вид. Зря напрягался: Кассандра даже не потрудилась оторваться от своего журнала. Столь очевидное безразличие напугало меня не меньше, чем само ее присутствие. Вернувшись на свое место, я нацарапал записку:

«Не оглядывайтесь. Сзади сидят нежелательные попутчики. Количество неизвестно. Не показывайте, что мы знакомы. Из Монтего-Бея надо убираться немедленно». Выждав час, я отправился в туалет в передней части самолета и по дороге не глядя бросил сложенную записку на колени Долтону. Когда я шел обратно, они с Зоулой сидели прямо и тревожно всматривались в ночь за иллюминатором. С Дебби было сложней.

Кроме того, мы оба находились в поле зрения Кассандры, но вскоре Долтон отправился в хвост самолета и по дороге едва заметно задел мое плечо.

Спустя девять часов после взлета большой самолет медленно спускался к ямайскому берегу, отороченному редкими огнями, проглядывающими то тут, то там сквозь темные облака. Потряхивало. Монтего-Бей казался гроздью огней, из которой гигантская акула выгрызла кусок.

К кабинам с чиновниками пограничной службы выстроилась дюжина очередей. Я оказался зажатым в толпе неимоверно толстых негритянок, громогласно общающихся между собой. По левую руку от меня стояла пара новобрачных, а за ними — Кассандра. Дебби, Долтон и Зоула стояли в одной и той же очереди справа от меня. Перед кабинами желтела толстая линия, похожая на стартовую. Позади надрывался усталый ребенок.

Дебби уже прошла. У нее хватило ума не ждать нас, а сразу спуститься к багажу. Передо мной две негритянки вступили в спор с чиновником. Кассандра и я поглядывали друг на друга так, словно нам предстояло сейчас драться на дуэли. Наши очереди потихоньку продвигались вперед. Она опять холодно улыбнулась.

От выхода ее теперь отделяли лишь новобрачные. У моей кабины поднялся крик. Что-то там не заладилось с документами, и моя очередь застопорилась. Еще одна улыбка. Вдруг моих толстух пропустили, а Кассандра, наоборот, застряла.

Злорадствовать было некогда. Я сбежал по лестнице. Сердце колотилось. Долтон и Зоула уже положили на тележку мой чемодан. А вот Дебби куда-то исчезла.

— Где, черт подери… — начал я.

Мы понеслись к выходу. На улице было как в топке. Маленькая площадь, немногочисленные микроавтобусы, такси, беспорядок… Ну куда она могла деться! Потом я ее увидел. Дебби стояла рядом с такси и махала нам рукой. Дверцы были открыты. Водитель, лет эдак за тридцать, с убийственной неторопливостью запихивал наши чемоданы в багажник. Наконец Дебби села вперед, а Зоула втиснулась между мной и Долтоном.

— Очо-Риос. Годится? — спросила Дебби, развернувшись ко мне.

— Очо-Риос, — согласился я.

Умная девочка: до этого мы заказали номера в одной из гостиниц Монтего-Бея.

Водитель сообщил, что его зовут Норман Смерч, и не замедлил доказать, что такое прозвище дано ему неспроста. Вдоль побережья тянулась узкая, усеянная колдобинами и запруженная бесхозным крупным и мелким рогатым скотом дорога. Со всем вышеперечисленным наш таксист неизменно вступал в поединок.

Облака слева от нас освещались желтыми вспышками. Да, это вам не английская немощь… Вот оно — настоящее тропическое великолепие! Грома я не слыхал. Правда, в машине гремела развеселая попса. Вдоль дороги выстроились лачуги, освещенные или лампочками без абажуров, или синим мерцанием телевизора.

В Фалмуте мы притормозили и стали медленно пробираться через площадь, до отказа забитую молодыми людьми. Одни приплясывали, другие грохотали кастрюльными крышками. Юнец в красно-желтой кепке, из-под которой свисали дреды, таращил глаза, хлопал ладонью по моему окну и радостно скалил желтые зубы. Норман Смерч объяснил нам, что «братишки» раз волновались из-за выборов и что это не идет ни в какое сравнение с 1980 годом, когда в перестрелках погибло восемьсот человек. Мы выбрались из города и устремились в темноту. Коробка передач так выла, что я, глядя на пальмы и крошечные деревянные лачуги, гадал, что мы будем делать, если машина встанет.