Афанасий Егоров - Бой - баба

И пусть вместо еще одного «дела» станет два! Или три. Да даже пять! Это совсем не важно! Он все исполнит, на все пойдет, лишь бы…

Прервали полет дерзновенной мысли — тихий женский голос в мечты вторгся.

Повернулся Он на звук. Различил в окружающем мраке раскованно выставившую вперед обнаженную ногу уличную проститутку.

Женщина повторила вопрос. На этот раз чуть громче:

— Ты че молчишь, дядя? Есть зажигалка, нет?

В небрежно откинутой руке путаны смутно виднелась неприкуренная сигарета. Шлюха терпеливо ждала ответа, лениво разглядывая случайно попавшегося на глаза очередного двуногого. Общаться, а тем более предлагать себя подозрительно скрывающемуся в темном закутке типу видавшая виды девка не собиралась. Просто она страшно устала. Устала от бесконечного топтанья на пятачке, от превратившегося в тяжкую повинность механического секса с неизменно противными потными мужиками. Устала терпеть унижения от глумливых клиентов и регулярные побои жадных до чужих денег сутенеров.

Сейчас женщине хотелось одного — упасть камнем в кровать и хотя бы на одну эту ночь забыть о нескладной, до смерти опостылевшей безрадостной жизни. Не помнить натужные попытки разыграть взаимную симпатию; липкие чужие руки, без стеснения шарящие по самому интимному. Надсадное хаканье или слабосильное пыхтение взгромоздившегося сверху нетерпеливого самца. И всегдашнюю прижимистость с напускным недовольством, появляющуюся при окончательном расчете. Твари они — все мужики. Твари…

А Ему неожиданно захотелось испытать себя. Попробовать на продажной шлюхе один из досконально изученных по видику бесчисленных изысков. Просто так, ради тренировки. Посмотреть, каково оно на практике.

Пожала путана плечами. Почему бы и нет? Тут темно, никто не помешает. Даже хорошо. По крайней мере — ехать никуда не надо. И быстро. Если постараться — в пять минут управимся.

Прижалась женщина спиной к бетонной стенке. Юбку аккуратно до талии подвернула, ноги пошире послушно расставила. Закурить только не решилась. Вдруг клиент обидится? Мучайся потом с ним, расчет полный выпрашивай. Будто не заработала честно…

А мужик вдруг замялся чего-то. Топчется рядом, в ширинке расстегнутой ковыряется. Бормочет зло, психовать потихоньку начал.

Поняла проблему клиента многоопытная проститутка. Успокоила, как могла. Дело, мол, обычное, со всяким иногда случается. Давай-ка, миленький, помогу. Ты, главное, не нервничай. Тогда нормально все будет. Второго захода еще захочешь. Расстаралась добросовестная путана. Надбавку как-никак обещали. И так пыталась, и этак. Все без толку. Не наблюдается шевеления. Наглухо машинку заклинило. Тогда последний способ применила. На премию дополнительную понадеялась.

Дернули женщину с силой за волосы. Оплеуху страшную неизвестно за что вкатили. Вскрикнуть не успела — вторая плюха прилетела. Хотела отползти — не дали. С колен кое-как поднялась — все равно голову не отпустили. И бьют зверски — будто убить хотят.

Он рассвирепел. При виде униженно склонившейся шлюхи жгучий стыд за собственную неспособность мгновенно перерос в безрассудную злобу и бешеное желание растоптать, уничтожить немедленно свидетеля позорной слабости. Пробилось сквозь слепящий глаза кровавый туман отчетливое, удивительно ясное открытие — у него ничего не получится! Ни с кем! Только с самой Королевой…

Но вспыхнувшая молнией мысль тут же исчезла, безвозвратно потонув в настигшем Его гигантской волной внезапном чувстве огромного наслаждения.

Ощущение было настолько глубоким, настолько захватывающим, что Он даже приостановился. Взглянул непонимающе на распяленный в воющем крике разбитый женский рот, вновь полностью отдался новому кайфу.

Бил и бил не переставая, пока кто-то очень сильный не вывернул Ему руки, одновременно ударив с размаху головой об каменную стену.

Это подоспевшие на помощь качки-сутенеры выручили наконец избитую до полусмерти несчастную подопечную. Посветили фонариком на лицо садиста, плюнули с брезгливым отвращением в безумные глаза.

Хмурится грозовой тучей воровской «положенец». Обидой злой наливается. Доложили урке в тот же день, что подруга его новая с наркодельцом Муратом в казино заявилась. Среди ночи. Бабок кучу в рулетку просадили. Целое состояние.

Вот профура прокоцанная! Небось и зверька на рыжье раскрутила. Уж Камыш-то знает, без брюликов к дамочке даже не подходи. Мигом отбреет.

И на хрен он стерву смазливую на «стрелку» с барыгой брал? «Женьтельмента» решил из себя покорчить, благородным разбойником прикинуться. Вот и докорчился. И спать не спал, и рога уже навесили.

Надавать бы по сопатке оторве, ребрышки пересчитать… Нельзя. Авторитет уронишь. В лицо, конечно, никто не засмеется, а в спину только ленивый не ткнет.

Мурата надо стопорить. Дать по ушам, чтоб к чужой бабе лапы грязные не тянул. Но — аккуратно. Не проливать же кровь из-за крученой вертихвостки. Бизнес страдать не должен. И фурсетку жадную проучить не мешает. Фасад не портить, а так, помять слегка. Слезу выдавить — и хорош.

Хватит динамить! Нашла кому голову морочить! Не шкет сопливый — сам пахан тебя зовет! Выбрал из толпы, честь великую оказал. Цени! Изволь соответствовать, не то быстро на место… опустим.

Извелся «положенец». Размышлениям многомудрым предался. Выгадываниям привычным.

Как бы так исхитриться, стервочку красивую в угол загнать? Чтоб сама в постель попросилась? В ногах чтоб валялась, сука такая! Прощения вымаливала!

Может, мэра припрячь? Или на иглу посадить?..

Сам не заметил уркач, как зацепила его за живое смазливая бикса. Вроде баба как баба. Среди путан не хуже есть. И помоложе… Только цыкни, вперед паровоза прыгнут. И кочевряжиться не станут…

Застит желание глаза воровскому авторитету. Сам не понял, когда с пути праведного сбился. Много у «смотрящего» прав. И власти много. Одного ему нельзя — дело с забавами путать. Закон не дозволяет. И так слухи стремные по городу ползут. А следом — рога ветвистые.

Закону следуя, должен бы «положенец» взреветь немедленно лютым зверем, аре Мурату на место его истинное указать. Попробует вякнуть, грохнуть без базара. Другого вместо зарвавшегося хачика поставить. А бабе вертлявой попросту башку оторвать. Чтоб не блудила, воров честных меж собой в разберушки не вмазывала. Иначе нельзя. Любой другой вариант на слабость «смотрящего» указывает. А это — кранты. Вилы сплошные.

Разброд пойдет в стройных рядах, шатание. Каждый в свою сторону потянет. Самое страшное наступит: вместо порядка и процветания — битвы жестокие за передел власти. «Шестерка» последняя паханом себя возомнит.

Молодняк нынче сплошь отмороженный пошел. Обязательно попробует свои порядки завести. Такие порой среди шпанюков попадаются — вообще никого не признают. Беспредел голимый.