Джонатан Келлерман - Книга убийств

— Как шлюха? — подсказал я.

Неожиданно я подумал о Лорен Тиг, девушке, с которой познакомился давным-давно, еще когда занимался более прозаическими и спокойными делами. Она торговала своим телом, а закончилось все тем, что ей прострелили голову и бросили в темной аллее.

— Я собиралась сказать как наживка. Несмотря на все, что нас связывало, несмотря на наши предположительно высокие отношения, ты делаешь свое дело… Алекс, понимаешь, ты создал для себя еще одну жизнь, в которой мне нет места. И в которой я не хочу присутствовать.

Робин потянулась к бокалу с вином, сделала глоток и поморщилась.

— Плохое?

— Отличное. Извини, милый, просто все так сложилось. Я получила предложение в тот момент, когда мне было особенно плохо. — Робин взяла мою руку и сильно сжала. — Ты меня любишь, но ты меня бросил, Алекс. И я поняла, насколько была одинокой. И ты тоже. Разница между нами в том, что тебе нравится одиночество и чувство опасности. Поэтому, когда мы с Триш разговорились и она сказала, что слышала о моей работе — и моей репутации, — неожиданно я поняла, что у меня действительно есть репутация, а рядом со мной сидит человек, который предлагает мне хорошие деньги и интересную работу. И я не задумываясь согласилась. А по дороге домой вдруг испугалась и начала себя спрашивать: «Что же я такое сотворила?» Тогда я решила, что должна отказаться, но никак не могла придумать, как при этом не выглядеть полной дурой. А потом добралась до дома, где, как всегда, было пусто, и неожиданно поняла, что хочу принять предложение Триш. Я пошла к себе в студию и долго плакала. Я могла бы еще передумать и, наверное, отказалась бы от тура. Но тут узнала про твое свидание… и решила, что поступаю правильно. Я и продолжаю так считать. Робин посмотрела на залитое дождем окно.

— Какой красивый город. Но я больше не хочу его видеть. Никогда.

Погода оставалась серой и сырой, и мы не выходили из номера. Нам было неуютно вместе: с трудом сдерживаемые слезы, напряженное молчание, исключительно вежливые разговоры ни о чем, шум дождя за окном. Когда Робин предложила вернуться в Лос-Анджелес, я сказал, что постараюсь поменять ее билет, а сам останусь еще ненадолго. Она обиделась и в то же время испытала облегчение. На следующий день я отнес вещи Робин в такси, которое должно было отвезти ее в аэропорт, сжал ее локоть и заплатил водителю.

— Сколько ты здесь пробудешь? — спросила она.

— Понятия не имею, — ответил я.

— Вернешься до моего отъезда?

— Обязательно.

— Пожалуйста, Алекс.

— Я вернусь.

А потом — поцелуй, улыбка, дрожащие руки, спрятанные в карманах.

Когда такси отъехало, я попытался разглядеть затылок Робин, надеясь увидеть в том, как она сидит, хоть какой-нибудь знак — сожаление, печаль, волнение… что-нибудь.

Трудно сказать.

Такси уехало слишком быстро.

Перемены начались в воскресенье. Молодой улыбчивый парень с волосами, собранными в хвостик, прибыл с фургоном и двумя пузатыми администраторами труппы в черных футболках с надписью «Турне "Мы против голода"». Хвостик принес мозговую косточку для Спайка и газетку для меня. Спайк ел у него с руки. Интересно, как он догадался прихватить для него угощение?

— Привет, я Шеридан. Координатор тура.

Он был в белой рубашке, голубых джинсах, коричневых сапогах и являлся обладателем худого тела и чистого гладкого лица, которое светилось оптимизмом.

— А я думал, координатор — Триш.

— Триш отвечает за все турне. Она мой босс. — Он осмотрелся. — Наверное, приятно жить в таком доме?

— Приятно.

— Значит, вы психолог?

— Психолог.

— Я тоже занимался психологией в колледже. Изучал психоакустику в Калифорнийском университете в Дэвисе. А потом работал звукооператором.

Повезло тебе, приятель.

— Хм…

— Робин примет участие в потрясающем начинании.

— Угу.

Робин спустилась по ступенькам, держа на поводке Спайка. Сегодня она надела розовую футболку, выцветшие джинсы, теннисные туфли и серьги, похожие на огромные кольца. Она тут же принялась руководить администраторами, которые начали складывать в фургон ее чемоданы и ящики с оборудованием. У Спайка был озадаченный вид. Как у большинства собак, его эмоциональный барометр отличается поразительной чувствительностью, и в последние несколько дней пес вел себя непривычно сдержанно и послушно. Я подошел и погладил его по бульдожьей голове, потом поцеловал Робин.

— Приятного вам путешествия, — сказал вежливо я и ступил на лестницу, ведущую к входной двери.

Робин стояла рядом с Шериданом и махала мне рукой. Я замер у двери, хотел сделать вид, что не вижу этого, но потом все-таки помахал в ответ.

Шеридан уселся за руль, и все тут же забрались в фургон.

Они уехали.

Наконец.

Ну вот, самое трудное позади.

Я вернулся в дом, дав себе слово сохранять достоинство. Меня хватило примерно на час. На следующие три дня я выключил телефон, не ходил на работу и не раздвигал штор в комнатах, даже не брился и не забирал почту. Газеты я просматривал, поскольку они склонны подробно рассказывать читателям о самых разных неприятностях. Однако несчастья других людей не исправили моего настроения, а буквы отплясывали перед глазами диковинные танцы и казались незнакомыми, точно китайские иероглифы.

Я почти ничего не ел и не чувствовал вкуса пищи. У меня нет проблем со спиртными напитками, но «Чивас» стал моим настоящим другом. Я почти не пил воды, и мои волосы стали сухими и ломкими; казалось, будто глаза засыпали песком, а суставы отвратительно скрипели. Дом, который всегда был слишком большим, теперь приобрел чудовищные размеры. Воздух в нем застоялся и протух.

В среду я сходил к пруду и покормил карпов, решив, что они страдают совершенно незаслуженно. И вдруг я ощутил прилив невероятной активности: принялся повсюду наводить порядок, смел пыль, вымыл полы, убрал все, что разбросал, на свои места. В четверг я наконец включил телефон и проверил оставленные сообщения. Робин звонила каждый день, называла номера телефонов в Санта-Барбаре и Окленде. Ко вторнику в ее голосе зазвучало беспокойство. К среде — смущение и раздражение, она говорила слишком быстро, чуть ли не проглатывая слова: автобус направляется в Портленд. Все хорошо, Спайк в полном порядке, она много работает, ее окружают замечательные люди. Я тебя люблю — надеюсь у тебя все в порядке.

В четверг Робин звонила дважды, спросила, не отправился ли я путешествовать. Оставила номер мобильного телефона.

Я набрал его и услышал: «Абонент недоступен».

А ведь был всего час дня. Я надел шорты, рубашку и спортивные тапочки и побежал по Беверли-Глен навстречу движению, постепенно набирая обороты, когда почувствовал, что начал расслабляться, и в конце концов уже мчался с такой скоростью, какой не показывал много лет.