Лев Пучков - Изгой

Отряженные тройки начинают просачиваться в коридор.

Первая тройка не успела дойти до средины коридора – вторая от нас дверь скрипит, распахивается, на пороге возникает заспанное мускулистое существо с голым торсом.

– На!

Вторая тройка, оказавшаяся в этот момент рядом, реагирует мгновенно: существо вбивают обратно в комнату, спустя секунду все трое влетают следом.

– МОЧИ!!! – крейсерской сиреной ревет Федя.

У меня от этого леденящего душу вопля закладывает уши, а кровь в жилах не то чтобы вязнет, а буквально застывает.

Ступор.

На мгновение я перестаю понимать, что происходит и где вообще я нахожусь.

Топот, надсадное пыхтение, разом обрушившийся с верхних этажей дружный перестук молотков, первые удары откуда-то из комнат, скороговорный речитатив командира «Трибунала»:

– Пошли, пошли, пошли!!!

Когда я прихожу в себя, жизнь в общаге уже вовсю бьет – но не ключом, нет, а стальными прутами, и даже не в коридоре, а уже в комнатах с помеченными крестами дверьми.

– А-аа-а-а!!! Оа-а-а-аааа!!! Сссууук-ки....

Из этих комнат слышны вопли и стоны, и – никаких тебе атакующих криков и подбадриваний.

«Трибунал» работает молча.

Я не вижу их, но по отсутствию суеты и даже нормальной для таких случаев сумятицы понятно, что хлопцы действуют слаженно и четко, они хорошо «притерты» друг к другу в совместных акциях.

В коридоре остается одна тройка: первая от нас дверь оказалась то ли аномально крепкой, то ли оборудованной специальными засовами, в общем, они не могут ее выбить, бухают плечами, долбят ногами – все впустую.

– А ну, пустите!

Федя, отодвинув бойцов в сторону, отходит на три шага назад, отталкивается от противоположной стены и пушечным ядром влетает в комнату – совместно с дверью, успешно сорванной с петель.

Да куда бы она делась!

Ленка, воспользовавшись моментом, тоже заскакивает в коридор и, прилипая спиной к стене и быстро двигаясь приставным шагом, снимает, что творится в комнатах. Я, понятное дело, как привязанный следую за ней.

В этот момент мне звонит Леха:

– Почему Первый трубу не берет?!

Голос нашего главного шпиона дрожит от возмущения.

– Да он тут занят немного... У тебя проблемы?

– Это у вас проблемы! «Самооборона» уже «подорвалась»! Четыре машины к вам поехали – человек двадцать. Скоро будут!

– Понял, спасибо...

Тройка, оставшаяся не у дел, пропускает обратно в коридор Федю и забегает в комнату.

Федя довольно сосет второй кулак.

Борман прав: никакой работы за ним не бывает – три секунды, и все лежат.

– Леха звонил! – кричу я – шумно тут, от воплей, кажется, в буквальном смысле стены ходят ходуном. – К нам едут! Двадцать лиц, на четырех машинах!

– Хорошо! – радуется Федя. – А где...

Тут в холл вбегает Руденко с «питерскими», и Федино внимание переключается на вновь прибывших.

– Ну как там? – спрашивает Федя, морщась от криков и истошного девичьего визга, который все это время доносится из последней комнаты.

– Да, когда уже отъезжали – выглянул, – Руденко с любопытством заглядывает в первую комнату.

– Хорошо, будем считать, что сигнал прошел от него.

– А какая теперь разница?! – спрашиваю я. – От него, не от него...

– Да, в принципе... Эй, а ну – назад!

Это Ленке: она уже в конце коридора, азартно ерзает на коленях, снимая действо в той самой, визжащей последней комнате. Оторвалась от опеки, мерзавка, воспользовалась тем, что я отвлекся на звонок.

– Назад, я сказал!

Федя пресекает нарушение и выгоняет Ленку обратно в холл.

Ленка выгоняться не хочет, все самое интересное – здесь. Она капризничает, происходит этакая скоропалительная семейная сцена.

– Назад, я сказал! Все уже, ща выволакивать будут, дайте место!

Мы с Ленкой возвращаемся в холл – Федя с юнгами тоже идут с нами. Андрей остается в коридоре, командует выволочкой.

Джигитов вытаскивают в коридор и пытаются уложить в шеренгу.

Процесс этот довольно трудоемкий: хотя у многих сломаны руки, как и было сказано, некоторые отбиваются ногами и дико рычат, создавая сумятицу.

Наконец, вытаскивают последнего.

Все здесь, никто не ушел от наказания. Наскоро доламывают руки одному уцелевшему – тягостное зрелище, я вам скажу: наверное, надо будет это вырезать, Ленка же все снимает...

Андрей, досадливо кривясь, захлопывает дверь последней комнаты, частично глуша девичий визг, – барышни уже охрипли, но все никак не уймутся.

Все, что ли? Быстро управились – это я тут расписывал полчаса, а на деле от команды «мочи!» до финала прошло не более пяти минут, или того меньше.

В коридоре шумно и больно.

– Ы-ыыыыыррр! Ааааа!! Оуууссс!!! Хана вам, твари!!!!

Стоны, проклятия, немногочисленные торжественные обещания на предмет скорой смерти всем подряд славянам, но имеют место и всхлипывания, несколько человек плачут от боли и страха.

Примерно вот так же было на той проклятой поляне. В смысле не в ходе всей баталии, когда нас расстреливали из «Ос», а в самом конце, после Фединого сольного выступления с колуном.

Стук сверху – это не молотки, а уже, по всей слышимости, кулаки: с «азиатских» этажей кто-то пробует на прочность накрест заколоченные двери.

– Все, закончили, выдвигайтесь! – командует Федя. – Грузовик оставьте – я на нем поеду.

Бойцы организованно покидают здание, Руденко и Андрей выходят последними.

– Давай, снимай, сейчас будет речь, – Федя проходит на средину коридора, перешагивая через поверженных врагов, и принимает позу вещающего с трибуны вождя.

– Давай! – командует Ленка, наводя на него камеру.

– Дорогие гости столицы... – прокашлявшись, начинает Федя. – Я прошу минуточку внимания...

– А-а-а-а!!! Ссссуки! Не жить вам, свиньи!!!

– Э, чабаны, дайте сказать...

– Хана вам! Вы все теперь сдохнете!! Вас теперь везде резать будут!!! Везде!!!

– Я сказал – чабаны! – взбешенно ревет Федя, перекрывая все вопли разом. – По команде «чабаны» – все чабаны этого сраного гадюшника принимают строевую стойку, поворачиваются к командиру и слушают, затаив дыхание! Потому что тот, кто не поймет сейчас, в следующий раз просто сдохнет! Кончилась ваша власть, чмошники! Теперь вот так будет везде! Если гости – ведите себя как гости! Если нет – домой, баранов пасти! Все, я сказал! Делайте выводы...

Думаю, понятно: после такого пламенного спича нам там больше нечего было делать.

– Ну, как речь? – оказавшись на улице, спросил Федя.

– Это была речь? – Ленка ехидно хмыкнула. – Мне показалось, что это какой-то нечленораздельный рев – будто у голодного гризли стая шакалов отняла огрызок седла антилопы.

– Спич удался, – успокоил я слегка смутившегося Федю. – По-другому бы они и не поняли, так что все нормально. И главное: очень доходчиво.