Лев Пучков - Изгой

Я записал. Ну и как после этого ругать такого деловитого кекса? Он даже в самый разгар веселья печется об общем деле, буквально «горит на работе».

«Женоненавистник» – это некто Расул, здоровенькое такое чудище, учится в одиннадцатом классе одной из московских школ. Чудище попало в Ленкин список ввиду того, что регулярно выкладывает в Сети ролики с унижениями русских девчат: проще говоря, он их прилюдно бьет, а кто-то из его приятелей снимает это дело на камеру. Зачем он это делает, совершенно непонятно. Такой вот сугубо кавказдючий досуг.

– Все бросаем и помчались! – мгновенно загорелась Ленка. – Сделаем перед отъездом доброе дело...

Вот тут у нас возникло непримиримое противоречие. Мы с Федей по простоте душевной считали, что план по «добрым делам» на сегодня с лихвой перевыполнен, и мчаться никуда не собирались. Мы хотели отдохнуть, выспаться перед дорогой, но поскольку такой низменный мотив в качестве аргумента никто бы не принял, я сказал, что Седой категорически запретил нам выезжать куда бы то ни было.

Это, впрочем, за аргумент тоже не сошло, так что дискуссия благополучно состоялась:

– Нас не будет черт знает сколько! А эта падла так и будет продолжать свою вредоносную деятельность! Ну и что мешает нам уложить его на месяц в «травму», преподать наглядный урок, а уже потом спокойно улетать по своим делам? Ну что, скажите мне, что?! От нас что, убудет, если мы сейчас туда прокатимся?!

– Лен, ну почему именно он? – Федя, отчаянно не желая никуда выезжать, смалодушничал и попробовал слегка «потолерастить»: – Думаю, и славян хватает, которые вот такой дрянью занимаются...

– Нет таких славян! – решительно отрубила Ленка. – Это я вам отвечаю!

– А ты поставь задачу Лехе, пусть поищет, – поддержал я Федю. – Наверняка найдется не один такой вариант...

– Славян, если такое будут делать, быстро вычислят и посадят, – мгновенно парировала Ленка. – Или поломают так, что сидеть не на чем будет. А у этих мразей – иммунитет. Ой, ну что я вам тут рассказываю, можно подумать, сами не знаете! Кроме того, этот юный «чурк» засветился в целом ряде аналогичных эпизодов: такое впечатление, что он нарочно делает это, целенаправленно... Возможно, это даже какая-то акция, продуманная, долговременная, с акцентом именно на наших деффках...

– Да ну, что за бред – «акция»! У вас с Лехой, куда ни кинь – везде сплошная акция и тайный умысел...

– Короче, не поедете?

– Нет! – меня вдруг пробило на откровение. – Мы сегодня и так неплохо поработали! А теперь устали, расслабились, спать хотим. В час вставать, а то и раньше... И не надо шантажировать, типа «сама поеду»! Хватит уже нас терроризировать!

– Да кому вы нужны – шантажировать вас... – Ленка неожиданно сбавила тон, отвернулась к окну и тихо, предательски дрожащим голоском завершила дискуссию: – Спасибо вам, мужики... От всех русских женщин – поясной поклон... Витязи вы мои былинные... Пусть и дальше это животное резвится...

– Лен, ну ты че? – возмутился Федя.

– Пусть оно глумится... – Ленка всхлипнула и задрожала плечами. – Пусть нас насилуют и убивают... Вам же все равно. У вас есть вещи важнее: жрать, спать, почивать на лаврах, наслаждаться славой...

Вот же, эть вас так, су... сударыня, трижды дочь вы вашей мамы!!!

Беззащитность и женское горе – это, я вам скажу, страшное оружие.

Короче, Ленка победила. Плюнули, ругнулись – но, делать нечего, мужики мы или почетные члены?

Ну и, сами понимаете: все бросили и помчались...

Когда мы добрались до Южного района, я позвонил Лехе и попросил нас сориентировать по адресу объекта. Леха сказал, что, по «оперативным данным», «объект» сейчас в таком месте, что надо показывать лично, и попросил подъехать к индустриальному техникуму.

Техникум мы отыскали довольно скоро: на первой же остановке радушные китайцы подробно объяснили, как проехать – преимущественно, на языке жестов.

Заехали прямо во двор, ориентируясь по могучим басам, от которых дребезжали оконные стекла, я позвонил и сказал, что мы на месте.

Спустя минуту во двор выбежал изрядно устаканенный Леха и с ходу стал уговаривать нас зайти:

– Ну хотя бы на минуточку!

– А что у вас там? – подозрительно уточнил Федя.

– У нас тут весь цвет РСС!

– Бухаете, что ли?

– Почему сразу – «бухаете»?! – Леха сочно икнул и манерно прикрыл рот ладошкой. – Ой... Все чисто-культурно. Сидим, веселимся, празднуем нашу первую серьезную победу.

– Да, вот это вы победили! – язвительно фыркнула Ленка.

– Нет, я понимаю... – Леха слегка смутился. – Но... Это ведь общий успех, верно? Мы ведь тоже вложили... Влияли... Ну пойдем, что ж мы стоим тут?

– А почему именно здесь?

– Здесь дешевле, да и на отшибе, не бросается в глаза. Сняли на вечер столовку в этом техникуме, почти задаром.

– А кто там, конкретнее? «Палева» не будет?

– Нет-нет, что вы! Тут все свои, самые испытанные!

– Ну ладно, пошли. Только ненадолго, у нас работа стынет.

– Да-да, конечно...

Я такого давно не видел, поэтому меня мгновенно пробило на лирику. Держите образчик:

Никакой отсебятины, вот так примерно все и было.

К моменту нашего приезда вся публика уже была крепко поддатая. В толпе выделялись несколько рыхлых толстяков, слегка за тридцать, видимо, какие-то мелкие начальники. Остальное скотопоголовье было представлено в основном худосочной офисной молодежью – «волосатиками», как дразнит их Федя, пополам с такими же худосочными девчатами.

Ревели мощные колонки, дрожали стены, толпа задорно отплясывала под альбом «The Sinister Urge» камрада Роба, а может, и не под альбом, но когда мы зашли, как раз вовсю наяривал «Demon Speeding» – три девчушки в центре зала так скакали и трясли головой (и не только головой – вот именно эти три девицы были топлес), что, казалось, у них сейчас сломается шея, а все остальное – ну, чем трясли, просто отлетит к чертовой матери.

Ага, это, значит, вот такая у нас сугубо эРэСэСная продвинутость. Нам под попсу скакать не прет, мы – умные, шизеем сугубо под «тяжеляк».

Ну а так, помимо «топлес», все остальное на вид было вполне пристойно: хорошо одетые интеллигентные люди, хорошая сервировка, качественные продукты и недешевое пойло.

Единственный диссонанс: старый морщинистый хлопкороб в фуфайке и обрезанных резиновых сапогах – уже такой пьяный, что был не в состоянии встать со стула – он зачем-то тянул к нам мозолистые руки и радостно смеялся, словно увидел своих долгожданных детишек, заплутавших на задворках мясокомбината.