Джон Гришем - Камера

– Получается, ты – Алан, – севшим голосом проговорил он.

– Был им. До смерти отца я ни о чем не знал.

– Ты появился на свет в шестьдесят четвертом.

– Да.

– Первым из моих внуков. Адам согласно наклонил голову.

– А в шестьдесят седьмом ты исчез.

– Примерно тогда. Не помню. В памяти осталась только Калифорния.

– Я слышал, что Эдди уехал в Калифорнию и там у него родился второй ребенок. Потом кто-то назвал имя девочки – Кармен. На протяжении нескольких лет до меня доходили слухи о ваших разъездах по южной Калифорнии, но Эдди умело заметал все следы.

– Пока я был ребенком, мы часто переезжали с места на место. По-видимому, отцу не везло с работой.

– А обо мне ты ничего не знал?

– Ничего. О родственниках в доме не говорили. Правду я узнал только после похорон.

– От кого? – От Ли.

Сэм крепко смежил веки, глубоко затянулся.

– Как она?

– Нормально, насколько мне известно.

– Почему ты решил работать на “Крейвиц энд Бэйн”?

– Это хорошая фирма.

– Ты знал, что они уже когда-то меня защищали?

– Да.

– Выходит, все спланировал заранее?

– Около пяти лет назад.

– Но для чего?

– Не знаю.

– Должна же быть хоть какая-то причина.

– Она очевидна. Вы – мой дед. Нравится это кому-то или нет, но вы тот, кто вы есть, как, собственно говоря, и я. Сейчас я здесь. Что мы намерены делать?

– Тебе лучше уехать.

– Я никуда не уеду, Сэм. Я готовился к этому почти всю сознательную жизнь.

– Готовился к чему?

– Юридически представлять ваши интересы. Вам нужна помощь. Поэтому я здесь.

– Мне уже не помочь. Они твердо решили накачать меня газом. Ты не должен встревать в давнишний спор.

– Почему?

– Во-первых, потому, что это не имеет смысла. Надорвешься – и без малейшего намека на успех. Во-вторых, выплывет твоя родословная, а она далеко не блестящая. По всем параметрам куда разумнее остаться Адамом Холлом.

– Я – Адам Холл, и вовсе не собираюсь менять имя. Я – ваш внук, этого тоже не изменишь. В чем вы видите проблему?

– Может пострадать твоя семья. Эдди обеспечил сыну надежное прикрытие. Не разрушай его.

– Оно уже рухнуло. В фирме обо всем знают. Я рассказал Лукасу Манну и…

– Этот тип выболтает любой секрет. Не вздумай еще раз довериться ему.

– Сэм, боюсь, вы меня не поняли. Мне нет дела до его болтовни. Мне плевать, если весь мир узнает, что я – ваш внук. Я по горло сыт маленькими семейными тайнами. Слава Богу, я уже не ребенок и сам могу принимать решения. Кстати, юристов принято считать существами весьма толстокожими. Я сумею постоять за себя.

Тело Сэма несколько расслабилось, уголки рта дрогнули в мягкой улыбке. Так умудренный жизнью мужчина улыбается ребенку, который хочет, чтобы его принимали за взрослого. Кэйхолл покачал головой.

– Ты сам ничего не понял, – ровным тоном сказал он.

– Так объясните.

– На это уйдет вечность.

– В нашем распоряжении четыре недели. За такое время можно поговорить очень о многом.

– Что конкретно ты хочешь услышать? Склонившись к окошку, Адам подвинул к себе блокнот.

– Для начала расскажите о деле: апелляции, стратегия защиты, судебные процессы, взрыв, ваш сообщник.

– Никакого сообщника не было.

– Хорошо, об этом позднее.

– Сейчас. Я действовал один, ясно?

– О'кей. Во-вторых, мне нужно знать все о моей семье.

– Зачем?

– А почему нет? Почему это должно оставаться тайной? Я хочу знать о вашем отце, об отце вашего отца, о ваших братьях и сестрах. Может быть, эти люди мне не понравятся, но я имею право знать правду. Ее скрывали от меня всю жизнь, но сейчас пора назвать вещи своими именами.

– В моем прошлом нет ничего примечательного.

– Вот как? Однако, Сэм, примечательно уже то, что вы оказались на Скамье. С чего вдруг такая честь? Белый человек, представитель среднего класса, почти семидесяти лет от роду – и здесь. Разве это не примечательно? Я хочу знать, почему вы оказались в Парчмане. Кто вас сюда определил? Кто еще из моей семьи входил в Клан? Сколько всего насчитывается жертв?

– Думаешь, я раскрою тебе душу?

– Думаю, раскроете. Я – ваш внук, Сэм, единственный человек, кому есть до вас хоть какое-то дело. Вы заговорите.

– Уж если мне предстоит стать таким разговорчивым, о чем еще пойдет речь?

– Об Эдди.

Сэм сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.

– Не слишком ли многого ты хочешь?

Адам черкнул что-то в блокноте. Его собеседник неторопливо достал из пачки сигарету, со вкусом закурил. Плававшее под потолком сизое облако начало густеть. Руки старика обрели прежнюю твердость.

– А потом? Что ты намерен обсуждать после Эдди?

– Не знаю. На четыре недели вполне хватит и перечисленного.

– Когда же мы поговорим о тебе?

– В любое время. – Достав из кейса тонкую папку, Адам просунул сквозь квадратик решетки свернутый трубкой лист бумаги и ручку. – Вот соглашение о найме адвоката. Поставьте внизу подпись.

Не прикасаясь к бумаге, Сэм пробежал глазами текст.

– Опять “Крейвиц энд Бэйн”?

– Нечто вроде.

– Как понять – нечто вроде? Здесь четко указано, что я позволяю этим евреям представлять мои интересы. Черт возьми, у меня ушла куча времени, чтобы избавиться от них. Я им даже не платил.

– Выполнять соглашение буду я, Сэм. Их вы увидите, если только захотите.

– Не захочу.

– Тем лучше. Я числюсь в фирме, поэтому документ вы подписываете с ней. Все очень просто.

– Оптимизм юности. Все очень просто! Я сижу в тридцати метрах от газовки, часы тикают, отсчитывая последние минуты, и все очень просто.

– Подпишите бумагу, Сэм.

– И что дальше?

– И мы приступим к работе. Официально я могу действовать лишь после того, как будет оформлено соглашение. Подписываете его, и мы начинаем.

– С чего?

– Вы подробнейшим образом расскажете о взрыве офиса Крамера.

– Я делал это тысячу раз.

– Придется повторить. В моей записной книжке сотни вопросов.

– Все их уже задавали.

– Да, но не слышали ответов. Так? Сэм сжал зубами фильтр.

– А потом, задавал их не я. Так?

– По-твоему, я лгал?

– Не лгали?

– Нет.

– Но и сказали далеко не все. Так?

– Да какое это имеет значение? Ты же читал отчеты.

– Я выучил их наизусть, но вопросы остались.

– Типичный юрист.

– Если появятся новые факты, то появятся и способы представить их. Все, что нам нужно, Сэм, это дать судье повод задуматься – раз, другой, третий. Ему потребуется разобраться, и отсрочка гарантирована.

– Правила игры мне известны, сынок.

– Адам, только Адам.

– Тогда обращайся ко мне на ты и зови меня дедом. Думаю, ты намерен подать апелляцию губернатору.

– Да.

Сэм придвинулся к окошку, выставил вперед правую руку с торчащим указательным пальцем. Лицо его стало каменным, глаза сузились.