Джон Гришем - Камера

– Значит, ты отказалась от суровой юдоли богатой женщины и покинула мужа?

– Да. Видишь ли, для богатой женщины я была не совсем правильной. Я ненавидела свое счастье. Какое-то время подобная жизнь казалась мне интересной, но я в нее так и не вписалась. Другая группа крови, наверное. О моей семье сливки мемфисского общества и не слыхивали.

– Смеешься?

– Клянусь. Чтобы стать в этом городе богатой женщиной с будущим, нужно вести род от потомственных денежных тузов и чтобы прадед нажил состояние на хлопке. Я им не подходила.

– И все же ты показываешься в обществе.

– Нет. Иногда я выхожу к людям, но делаю это только ради Фелпса. Ему важно иметь супругу примерно одних с ним лет, с благородной сединой в волосах, мать его сына, которая великолепно смотрится в вечернем платье с бриллиантами и умеет поддержать ни к чему не обязывающую беседу с его приятелями. Раза три в год мы появляемся на балах. Я – часть декорации, Адам.

– А по мне, Фелпс с большей охотой сделал бы женой одну из блондинок.

– Ошибаешься. Его семья этого никогда не допустит, да и в бизнес вложено слишком много денег. Фелпс пыль готов сдувать с родственничков. Вот оставят его родители наш бренный мир, тогда он, может быть, развернется.

– Тебя они, наверное, не переносят?

– Еще бы. Но по иронии судьбы лишь благодаря им наш брак до сих пор не распался. Развод для них хуже землетрясения.

Улыбнувшись, Адам покачал головой:

– Абсурд. Чистой воды абсурд.

– Согласна, но пока этот абсурд работает. Я счастлива, Фелпс тоже. У него есть его прелестницы, я общаюсь с тем, кто мне по вкусу. Ни у него, ни у меня не возникает никаких вопросов.

– А как Уолт?

Ли осторожно поставила бокал на край стола, взгляд ее ушел в сторону.

– Что – Уолт?

– О нем ты даже не упомянула.

– Знаю. – Ли по-прежнему смотрела в пространство.

– Понятно. Еще один скелет в шкафу?

Она повернулась к племяннику, в глазах – невысказанная печаль: куда ты лезешь, мальчик?

– Насколько мне известно, другого брата, пусть двоюродного, у меня нет.

– Он тебе не понравился бы.

– Само собой, ведь он тоже в некотором роде Кэйхолл.

– Нет. Он до мозга костей Бут. Не знаю почему, но Фелпс страстно хотел сына. Я родила ему мальчика. Однако Фелпс все время пропадал в банке, на сына у него не оставалось времени. Пару раз брал Уолта с собой в загородный клуб, пытался научить играть в гольф. Из его попыток ничего не вышло: Уолт терпеть не мог спорта. Потом оба отправились в Канаду поохотиться на фазанов, а по возвращении домой неделю не Разговаривали друг с другом. Уолт не был неженкой, но и атлетом его никак не назовешь. Фелпс же всегда считал себя спортсменом, студентом обожал играть в регби, занимался боксом. Сын тоже пробовал – и впустую. Тогда отец решил надавить, и Уолт взбунтовался. Рукой настоящего деспота Фелпс отправил его в колледж. Уолт покинул дом пятнадцатилетним.

– Что за колледж?

– Проучившись год в Корнелле, мальчик ушел.

– Сам?

– Да. Сдав экзамены за первый курс, уехал в Европу. Там он сейчас и находится.

Глядя на тетку, Адам ждал продолжения. Появившийся из кухоньки официант поставил на стол блюдо зеленого салата.

– Почему он остался в Европе?

– Попал в Амстердам и влюбился.

– В очаровательную фламандку?

– В очаровательного голландца.

– Ясно.

Внезапно Ли заинтересовалась салатом. Положив на тарелку несколько сочных стеблей спаржи, она аккуратно порезала их ножом. То же самое сделал и Адам. Некоторое время оба молча жевали, изредка бросая взгляды на прибывавших посетителей. За соседний столик уселась привлекательная молодая пара, мужчина тут же потребовал у официанта два бокала вина.

Точными движениями Адам распределил по хрустящему рогалику тонкий слой масла, откусил.

– Как на это реагировал Фелпс? Ли приложила к губам салфетку.

– Мы отправились с ним в Амстердам на поиски сына. Уолт отсутствовал дома уже второй год. Написал мне несколько писем, пару раз позвонил и пропал. Естественно, мы встревожились. Прилетели, сняли номер в отеле, принялись искать.

– Что же Уолт там делал?

– Работал официантом в кафе. В ушах – по колечку, волосы острижены, одет как клоун: деревянные башмаки и высокие, до колена, шерстяные носки. На голландском говорит без акцента. Мы не захотели устраивать сцену, попросили его прийти к нам в отель. Он пришел, и это было что-то ужасное, просто невыносимое. Фелпс оказался полным идиотом, держался омерзительно. В общем, разговора не получилось, и теперь уже ничего не исправишь. Мы вернулись домой. Фелпс переписал завещание, лишив Уолта наследства.

– К вам он не приезжал?

– Ну что ты. Раз в год я встречаюсь с ним в Париже Только он и я, это единственное его условие. Неделю живем в гостинице, ходим по городу, сидим в ресторанчиках. Других праздников у меня нет. Мемфис Уолт ненавидит.

– Я был бы рад с ним встретиться.

Ли с признательностью взглянула на Адама, в глазах ее блеснули слезы.

– Да хранит тебя Господь, Адам. Если ты говоришь серьезно, можем поехать вместе.

– Я говорю серьезно. Мне нет дела до того, что он гей. Я хочу встретиться с братом.

Она улыбнулась. Официант поставил на стол два дымящихся блюда с равиоли.

– Уолту известно о Сэме? – поинтересовался Адам.

– Нет. У меня не хватило храбрости рассказать ему.

– А обо мне и Кармен? Об Эдди? О чем-нибудь из богатой истории нашей семьи?

– Самую малость. В детстве я говорила ему о родственниках в Калифорнии. Разумеется, Фелпс тут же добавил, что они гораздо ниже нас по положению в обществе и ничего особенного собой не представляют. Ты должен понять, Адам: Фелпс растил сына снобом. Элитные школы, узкий круг знакомых. В роду Бута одни ничтожества.

– Как они относятся к его сыну-гомосексуалисту?

– Уолта они презирают. А он – их.

– Мне он уже нравится.

– Он и на самом деле неплохой парень. Занимается искусством, пишет картины. Я регулярно шлю ему деньги.

– Сэм знает о нем?

– Не думаю. От кого?

– Вряд ли ему что-то скажу и я.

– Так будет лучше. У Сэма и без того достаточно проблем. Равиоли уже чуточку остыли, и некоторое время оба молча наслаждались ими. Официант принес еще воды и чая со льдом. Пара за соседним столиком заказала бутылку шабли, и Адам видел, каким взглядом посматривала на нее Ли.

– Могу я задать тебе личный вопрос? – спокойно спросил он.

– Других я пока от тебя не слышала.

– Ты права. Так могу?

– Давай.

– Сегодня я узнал, что ты – алкоголичка, муж твой – животное, а сын – гей. Для одного дня это многовато. Скажи, стоит ли мне ждать новых откровений?

– Сейчас соображу. Да, вот: Фелпс тоже алкоголик, только он никогда этого не признает.