Джон Нэнс - Час Пандоры

«Гольфстрим» сбросил обороты двигателей до минимума, находясь в режиме ожидания на высоте сорока трех тысяч футов.

Стеблинко поймал доклады «Боинга-747» о местонахождении центрам наблюдения за воздухом по радиосвязи через спутник и ждал последнего рапорта. Авиалайнер пройдет под ним ровно в 22.23 Z.

Юрий посмотрел на часы. 21.44 Z.

Полная луна висела на западе горизонта, заливая кабину мягким светом, соревнуясь с приглушенным мерцанием приборов, чьи показания высвечивались на многофункциональных дисплеях перед ним. Тяжелое облако парило на много миль ниже, как раз над поверхностью Атлантики, но воздух над ним был кристально чистым. «Гольфстрим» с отключенными навигационными огнями и проблесковым маяком казался скользящим привидением, парящим по бесконечному звездному ковру. Возможность того, что экипаж лайнера обнаружит его, практически не существовала.

Они, тем не менее, будут отлично видны. Луна высветит крылья и фюзеляж «боинга», когда тот появится под ним.

У него не будет никаких оправданий, если он промахнется по такой мишени, напомнил себе Стеблинко.

Юрий приглушил спутниковый приемник. Ему больше не понадобятся координаты «боинга», раз дальнейший план полета в Мавританию остается неизменным. Они никогда не долетят.

Его охватил неожиданный приступ голода. Так как автопилот делает свою работу и удерживает «Гольфстрим-IV» на заранее запрограммированном курсе, он может выйти из кабины на несколько минут. Так Стеблинко и поступил, надеясь, что там, на Украине, Николаю Сакарову хватило времени, чтобы пополнить запасы провизии.

Юрий открывал ящик за ящиком невероятно дорогой кладовой, содержащей кубинские сигары десятилетней выдержки, напитки, продукты, вино и особую марку кофе «арабика», предпочитаемую принцем. Юрий приготовил себе чашку изысканного напитка, добавил настоящих сливок из холодильника, нашел коробку с печеньем и вернулся в кресло командира. Усевшись, он стал медленно и оценивающе потягивать кофе. Юрий открыл печенье и начал его рассеянно жевать. В следующие сорок минут ему оставалось только ждать, поэтому Стеблинко позволил своим мыслям обратиться к Ане и в первую очередь к тому, почему он занимает кабину пилота краденого самолета.

Они бесконечно занимаются любовью на некоем отдаленном пляже. Идиллия. Ему хотелось найти такой дом, даже если это будет хижина на тропическом берегу давно забытого островка в Тихом океане. Аня любит солнце, и ей идет загар. Совершенные пропорции ее тела становились еще желаннее при легком загаре.

За прошедшие часы монотонного полета он изо всех сил старался не задумываться над тем, что ему предстояло сделать. Но временами, вот как сейчас, видения охваченного пламенем «боинга» почти прорывались сквозь профессиональные барьеры, установленные его мозгом.

Когда-то, не так давно, он не стал бы думать ни о чем, кроме технической стороны дела. Его не мучили бы чувства, главная цель – выполнить воинский долг – оправдывала все средства.

Но теперь все изменилось. С развалом Советского Союза пришел конец и слепому следованию цели, больше нельзя было придумать объяснение для любых действий, неважно насколько смертоносных или возмутительных. Юрий понимал: то, что он делает сейчас, это ради него и Ани, а не для страны, партии или по другой причине. Чистой воды эгоизм.

«Но и Аня сама по себе это достаточно веская причина!» – подумал Юрий, но счастливое осознание этого немедленно затмила черная правда. Он больше не хотел совершать такого. Это его последнее задание, последнее «дело».

Вид лайнера в пламени, уносящего двести пятьдесят человек навстречу смерти по бесконечной мучительной спирали к океану, всплыл в его воображении. Так закончился полет корейского «KAL-007», но на этот раз это будет его жестокость, его ответственность. Даже если эти люди уже обречены, то он сожалеет о том ужасном беспокойстве и смятении, что принесут им последние несколько секунд.

Юрий Стеблинко отогнал видение прочь и вместо этого заставил себя представить Аню в очень смелом бикини перед входом в их дом на пляже. Жизнь, полная комфорта, оторванная от лишений и печалей бывшего СССР, и все это – плата за одно только последнее задание.

«Это акт милосердия!» – напомнил Юрий самому себе уже в сотый раз.

Он должен думать только об Ане. Не о ее чувственном теле, а о ее любви, о той Ане, которая никогда не бросала его, даже в трудные времена.

Аня заслуживает лучшего.

Борт рейса 66

Неожиданная болезнь в салоне захватила Джеймса Холлэнда врасплох. Маленькая девочка, летевшая без сопровождающих, спала в салоне первого класса. Потом неожиданно проснулась, ее тошнило, знобило, она горела в лихорадке. Барб Роллинс, терапевт из Швейцарии и два пассажира немедленно взяли на себя заботу о ней. Вызвали капитана. У малышки поднялась температура – 39,7. Девочку завернули в одеяла, и так как за ней ухаживали многие, Холлэнд вернулся в кабину и отправил Робба отдохнуть немного, пока они не пересекут африканский берег.

Они не обсуждали то, что произошло.

Совершенно очевидно, это начало.

Белый дом – Вашингтон, округ Колумбия

Доктор Сэндерс рискнул предположить, что он сможет найти в субботу врача президента – своего старого товарища по медицинскому колледжу, и тот захочет бросить свой дом в Джорджтауне, чтобы проводить его в хорошо известную всей нации резиденцию, особенно после того, как Расти намекнет на то, что срочность визита связана с ЦРУ.

И оказался прав.

Когда Сэндерс приехал, доктор Ирвин Сьюэрд встретил его у восточного входа в Белый дом. Шерри Эллис вышла из машины на квартал раньше. Она будет ждать в заранее условленном телефоне-автомате либо возвращения Расти, либо его звонка. Женщина работала на Рота, и ей не стоило напрямую ввязываться в то, что предстояло сделать Расти.

Сэндерс знал, что службе безопасности вполне достаточно поручительства за него Ирвина Сьюэрда. «В конце концов, – подумал он, – мы уже доказали, что ЦРУ может порождать предателей, которые необязательно находятся возле первой семьи государства».

– Я очень ценю это, Ирвин, – просто сказал Расти своему товарищу, пока они шли за одним из старших охранников Белого дома в основное здание под номером 800 по Индепенденс-авеню. – Я обязательно все объясню позже.

– Только не впутывай меня в неприятности, – отозвался Ирвин. – Как только мы доберемся до отдела чрезвычайных обстоятельств, я тут же уйду.

Расти засмеялся.

– Игра в гольф?

Сьюэрд улыбнулся и покачал головой.

– Нет, куда лучшее времяпрепровождение. Яхта. Я заполучил приятную леди в фантастическом бикини, которая будет ждать меня, а мне не терпится ее от него освободить.