Дэннис Лехэйн - Таинственная река

Джимми, обернувшись, посмотрел на Чака, стоявшего неподалеку и тупо уставившегося на кусты, растущие вдоль дороги, ведущей ко входу в парк; тело Чака подалось вперед, как будто он готовился выпрыгнуть не только из одежды, но и из кожи.

— А чем водолазы могут помочь в поисках моей дочери, Шон?

— Мы должны осмотреть все, Джимми. В зоне поисков есть водоем, значит, мы должны обследовать и его.

— Она что, в воде?

— Пока она в розыске, Джимми. Понимаешь, в розыске.

Джимми на секунду отвернулся от Шона, он плохо соображал в этот момент, в мозгу как будто разлилась липкая чернота. Он стремился в парк. Он хотел выйти на дорожку для пробежек и увидеть Кейти, спешащую ему навстречу. Он не мог думать. Ему надо было туда, в парк.

— Ты готовишь кошмарный сюжет для полицейской хроники в последних известиях? — спросил Джимми. — Ты намереваешься арестовать меня и всех братьев Сэваджей за попытку найти нашу девочку, проникнув в зону оцепления?

В тот самый момент, когда Джимми замолчал, он понял, что угроза, которую он пытался вложить в только что сказанные слова, слабая и вызвана отчаянием, но омерзительнее всего было то, что и Шон понял это.

Шон задумчиво покачал головой.

— Ничего этого я не хочу. Поверь мне. Но если я буду вынужден, то я сделаю это. Сделаю, Джимми. — Шон резким движением раскрыл блокнот. — Послушай, лучше скажи мне, с кем она была прошлым вечером, что она собиралась делать, и я…

Джимми уже отошел от него прочь, когда рация Шона подала сигнал, громкий и пронзительный. Джимми остановился и пошел назад, а Шон, поднеся рацию к губам, произнес:

— Слушаю.

— Мы кое-что обнаружили, инспектор.

— Повторите.

Джимми, подойдя вплотную к Шону, слышал в голосе человека, говорившего с Шоном по рации, нотки неподдельного волнения.

— Инспектор, я сказал, что мы кое-что обнаружили. Сержант Пауэрс просит вас прийти. И как можно скорее. У меня все.

— Где вы?

— У экрана кинотеатра, инспектор. Господи, тут вообще невозможно что-либо понять.

Селеста смотрела полуденные новости по маленькому телевизору, стоявшему на кухне. При этом она гладила белье, сознавая, что делает совсем не то, даже с точки зрения женщин 1950-х годов: ты отдаешь себя повседневной домашней работе и заботишься о ребенке, в то время как муж отправляется на работу, прихватив с собой обед в металлической бутерброднице, а вечером, вернувшись домой, надеется, что жена поднесет ему выпить, а на столе его будет ждать ужин. На самом-то деле все было не совсем так. Дэйв, при всех его недостатках, всегда энергично брался за домашнюю работу и с охотой выполнял ее. Он вытирал пыль, пылесосил, мыл посуду, в то время как Селеста с удовольствием занималась стиркой, а затем разбирала, гладила и складывала чистое белье, полагая, что теплый пар, идущий от ткани, очищает кожу лица и разглаживает морщины.

Она пользовалась утюгом своей матери, являвшимся экспонатом материальной культуры шестидесятых. Он был тяжелый, как кирпич, и внезапно, без всякой на то причины, извергал клубы пара, но при всем этом он был вдвое мощнее любого из утюгов, на которые Селеста засматривалась на распродажах, потому что они, как было сказано в рекламе, были изготовлены с применением аэрокосмических технологий. Правда, мамин утюг за время его многолетней службы ни разу не отказал. К тому же он утюжил на брюках такие складки, которые могли бы разрезать французский батон, а измятую ткань разглаживал за один легкий проход, для чего современный утюг в пластмассовом корпусе пришлось бы не меньше дюжины раз возить туда-сюда.

Это подчас наводило Селесту на мысль о том, что все в эти дни создается с единственной целью: в самом скором времени превратиться в хлам — видеомагнитофоны, автомобили, компьютеры, беспроволочные телефоны, — а ведь во времена ее родителей все это создавалось для многолетнего пользования. Они с Дэйвом все еще пользовались и утюгом ее матери, и ее миксером; да и массивный, приземистый дисковый телефон все еще стоял на столике возле их кровати. И в то же время за те годы, что они прожили вместе, они выбросили немало купленных вещей, прослуживших много меньше того времени, которое даже с натяжкой можно посчитать разумным, — телевизор, у которого сгорел кинескоп; пылесос, извергавший при работе клубы синего дыма; кофеварку, которая готовила еле теплый кофе. Эти и другие предметы, призванные облегчить и скрасить быт, нашли свой бесславный конец на мусорной свалке, потому что ремонт любого из них стоил бы почти столько же, сколько покупка нового. Почти столько же. Конечно, можно было бы потратить ту незначительную разницу между стоимостью ремонта и нового изделия следующего поколения на покупку именно его, на что, по ее мнению, и рассчитывали производители. Иногда Селеста ловила себя на том, что сознательно старается гнать от себя мысль, будто все это — лишь мелочи жизни, но никак не сама жизнь, что им не обязательно быть тяжелыми или долговечными и что они фактически рассчитаны на то, чтобы при первом же удобном случае сломаться, а тогда та их часть, что может быть переработана, станет служить кому-то другому, а сама Селеста к этому времени уже покинет этот свет.

Итак, она гладила, размышляя о своей собственной пригодности на что-то, когда через десять минут после начала передачи новостей диктор, устремив в камеру мрачно-печальный взгляд, объявил, что полицией разыскивается подозреваемый в совершении зверского нападения вблизи от одного из городских баров. Селеста бросилась к телевизору, усилила звук. Диктор продолжал:

— Сейчас реклама, затем программа новостей Харви и прогноз погоды. Затем снова новости. Оставайтесь с нами.

Следующее, что увидела на экране Селеста, была женщина с наманикюренными ногтями, пытавшаяся отскрести и отмыть форму для выпечки, выглядевшую так, как будто ее окунули в жидкую карамель; вкрадчивый голос за ее спиной расхваливал преимущества новейшего и эффективнейшего средства для мытья посуды, а Селесте хотелось кричать, кричать во весь голос. Эта новость имела какое-то сходство со всеми этими недолговечными бытовыми приборами — изготовленными так, чтобы манить и вынуждать купить их. А уж они, изготовители, как обещали, доставят продукт вам, исподтишка подхихикивая над вашей доверчивостью.

Она убавила громкость и, подавив мимолетное желание вырубить к черту телевизор вместе с надоевшей рекламой обманной дешевки, направилась к гладильной доске. Дэйв с Майклом полчаса назад пошли в магазин купить наколенники и маску для кетчеров, которые в бейсболе ловят мячи. Перед уходом он сказал Селесте, что слушал новости по радио, но ей даже не нужно было утруждать себя взглядом в его сторону, чтобы убедиться в очередной лжи. Майкл, маленький и худенький, проявлял себя неплохим кетчером — «одаренным ребенком», как говорил мистер Эванс, его тренер, способным одной рукой ловить «баллистические ракеты», что нечасто случается у ребенка в его возрасте. Селеста вспоминала детей, с которыми вместе выросла — кетчерами обычно были крупные ребята, с расплющенными носами и выбитыми передними зубами, — и она поделилась своими страхами с Дэйвом.