Дэннис Лехэйн - Таинственная река

Шону казалось — правда, лишь изредка — что они с отцом могли бы поговорить о чем-то более важном, чем о неглавных сиюминутных делах (как, по его мнению, бывало у них с Лорен), но за всю свою жизнь Шон не мог припомнить ни единого случая, когда такое случалось. В туманных воспоминаниях юности, сохранившихся в его памяти, он вроде бы мог отыскать доверительные отношения и откровенные беседы с отцом. Но на самом-то деле ничего подобного и тогда не было, а просто, по прошествии многих лет, самые незначительные мелочи разрастались в его памяти до мифических размеров.

Его отец был молчаливым человеком и часто говорил полупредложениями, которые, по сути дела, если их осмыслить, вели попросту в никуда; но Шон большую часть своей жизни посвятил осмыслению сказанного отцом, придумывая бесконечное число расшифровок для изреченных им эллипсисов [21] Эллипсис — лингвистический прием, означающий пропуск в речи какого-то легко подразумеваемого слова, члена предложения. , пытаясь разгадать, в чем все-таки заключался смысл того, что сказал отец. Впоследствии Шон часто размышлял, а что, если бы и он сам заканчивал предложения так же неожиданно, как это делал его отец, или, если бы он был молчуном… а ведь и Лорен тоже была молчуньей, а его это никогда сильно не волновало, по крайней мере до тех пор, пока это молчание не стало для него единственным, что от нее осталось. Ну еще звуки вдохов и выдохов в телефонную трубку, когда она звонила.

— А что тебя так заинтересовало это? — внезапно спросил отец.

— Ты знаешь, что произошло? Дочь Джимми Маркуса убили.

Отец пристально посмотрел на него.

— Так это та девушка, что нашли в Тюремном парке?

Шон кивнул.

— Я обратил внимание на ее имя, — задумчиво произнес отец, — но подумал, может, это кто из родственников, а это оказалась дочь?

— Да.

— Вы же с ним одногодки. И как он умудрился заиметь девятнадцатилетнюю дочь?

— Она появилась, когда Джимми было… я точно не знаю, наверное, семнадцать или что-то около этого. В общем, за два года до того, как он загремел на Олений остров.

— О, Господи, — вздохнул отец. — Несчастный сукин сын. А его старик все еще сидит?

— Да нет, отец, он умер, — ответил Шон, заметив, как изменился в лице отец, припомнив их кухню в доме на Ганнон-стрит, где он с отцом Джимми по субботам спокойно и мирно ублажали себя пивом, время от времени оглашая воздух громовыми раскатами хохота, а их сыновья тем временем играли на заднем дворе.

— Да, черт возьми, — снова вздохнул отец. — А умер он хотя бы на свободе?

Шон собрался было соврать, но неожиданно для себя покачал головой.

— В тюрьме. В Уолполе. От цирроза.

— И когда?

— Вскоре после того, как вы переехали сюда. Шесть лет назад, а может — семь.

Рот отца округлился, и он беззвучно произнес «семь». Он поднес ко рту кружку пива, и Шону под желтым светом, падающим сверху, бросилось в глаза, как обильно гречка осыпала кожу на кистях его рук.

— Как мало надо, чтобы сойти с круга. И как легко потерять время.

— Прости, отец, мне жаль…

На лице отца появилась гримаса. Так он обычно отвечал на проявление сочувствия или комплимент.

— За что? Ты здесь ни при чем. Ведь Тим, черт возьми, сам сотворил все своими же руками, когда убил Сонни Тодда.

— Кажется, это было во время игры в пул. Так?

Отец пожал плечами.

— Они оба были в приличном подпитии. Кто что знает? Оба они были пьяны, у обоих были луженые глотки и оба заводились с пол-оборота. Но надо сказать, что Тим был более заводной, чем Сонни Тодд. — Отец отхлебнул глоток пива. — А что общего между похищением Дэйва Бойла и тем, что у вас произошло… кстати, как ее зовут, не Катрин? Катрин Маркус?

— Да.

— Так что все-таки общего между этими делами?

— Я не говорю, что между ними есть что-то общее.

— Но ты и не говоришь, что между ними нет ничего общего.

Шон непроизвольно улыбнулся. Сослуживцы часто прибегали к его услугам, когда в камеру удавалось засадить прожженного многоопытного уличного гангстера, адвокат которого знал судебную систему лучше большинства судей. Делали они это потому, что Шон мог расколоть его. Но если взять какого-нибудь хмыря из поколения его отца стародавнего, закаленного до твердости булата и не верящего ничему, гордого тем, что свое он с лихвой отработал, но с презрением относящегося ко всякого рода государственным или муниципальным службам, — вы можете провозиться с ним всю ночь и, если он не захочет с вами говорить, то наутро у вас не будет ничего, кроме прежнего перечня вопросов, оставшихся без ответов.

— Да нет, па, не стоит волноваться по поводу того, связаны эти события между собой или нет.

— А почему?

— Почему? Да просто мне захотелось повеселиться, — ответил Шон, делая знак рукой, что тема исчерпана.

— О-о-о, понимаю, что держит меня на поверхности этой жизни: то, что я еще имею шанс развеселить собственного сына.

Шон почувствовал, как рука его невольно, сама собой, сжимает ручку стеклянной пивной кружки.

— Я просмотрел дело о похищении Дэйва. Детектив, который вел расследование, умер. Больше никто не помнит ничего об этом случае, а дело все еще числится в списке нераскрытых.

— Да?

— Да, а ведь я помню, как ты однажды, примерно через год, после возвращения Дэйва домой, пришел ко мне в комнату и сказал: «Все кончено. Этих парней взяли».

Отец пожал плечами.

— Действительно, одного из них взяли.

— Так почему же…

— Будучи как-то в Олбани, — ответил отец, — я увидел фотографию в газете. Парень признавался в совершении двух сексуальных домогательств в Нью-Йорке и еще нескольких подобных делах в Массачусетсе и Вермонте. Этот парень, писалось в газете, повесился в камере перед тем, как должно было начаться подробное расследование. Я узнал этого парня по рисунку, который коп сделал у нас на кухне.

— Ты в этом уверен?

Отец решительно кивнул.

— На сто процентов. Детектив, который вел это дело… постой, его фамилия была…

— Флинн, — подсказал Шон.

Отец согласно кивнул.

— Майк Флинн, точно. Я ведь, как ты знаешь, некоторое время контактировал с ним. Поэтому я, после того как увидел снимок в газете, позвонил ему, и он сказал, да, это именно тот парень. И сам Дэйв подтвердил это.

— Какой именно?

— Что какой именно?

— Какой парень?

— А, кто из них двоих? Тот, жирный, с сонным видом.

Шона слегка развеселило, что отец произносит сейчас те же самые слова, что он сам произнес когда-то в детстве.

— Пассажир.

— Да.

— А его подельник? — спросил Шон.

Отец покачал головой.

— Погиб в автомобильной катастрофе. Так, по крайней мере, сказал тот парень. И вот как мне это стало известно, но я не могу ручаться за то, что все это правда. Да, ты буквально огорошил меня тем, что Тим Маркус помер.