Нельсон Демилль - Золотой берег

— Они собираются задержаться еще на три-четыре дня.

— Почему не больше?

Она искоса посмотрела на меня. Я понял, что мне не доверяют. Я пока не послал Уильяма или его жену к черту, как собирался. Возможно, это и к лучшему, потому что этот скандал осложнит и без того запутанные отношения с Сюзанной.

Мы подъехали к церкви — Сюзанна открыла дверцу машины.

— Это так трогательно, — сказала она, — то, что Этель задержалась там. Они же были вместе почти полвека, Джон. Таких браков сейчас не бывает.

— Не бывает. Ты знаешь, почему мужья умирают раньше жен?

— Нет. Почему?

— Потому что они стремятся к этому.

— Ладно, до встречи. — Сюзанна вышла из машины и направилась к церкви. А я поехал обратно на кладбище.

Конечно, похороны — это всегда повод для раздумий. Еще бы, если нужно доказательство того, что вы смертны, то лучшего, чем эта яма в земле, не найдешь. Поэтому вы начинаете размышлять, как встретите свой последний час, как прожили свою жизнь, имеется ли в ней хоть какой-нибудь смысл. Ведь Хеннингс и его сподвижники избавили вас от страха перед адскими муками и не обещают никакого рая. Тогда какая разница, что вы делали на земле? Я-то еще не потерял этого смысла, я все еще верю в добро и зло и, нимало не смущаясь, скажу, что верю и в существование цветущих райских садов. Я знаю, что Джордж уже там, хоть Хеннингс и забыл упомянуть об этом в своей речи.

Покончив с этими размышлениями, человек задумывается, достаточно ли хорошо ему живется на земле. Я пока еще могу вкушать радости жизни, но отчетливо помню те времена, когда мне жилось лучше — в моем доме. Поэтому встает извечный вопрос — переезжать ли в новый дом или пытаться отремонтировать старый?

Я въехал в ворота кладбища и проследовал к участку Стенхопов. Вот ведь как получается, Стенхопы, которым при жизни нужно было так много земли, после своей смерти все разместились на одном акре, и даже еще осталось свободное место.

Не доезжая до свежевырытой могилы, я остановился и увидел, что могильщики уже почти засыпали ее землей. Этель куда-то исчезла.

Я вылез из машины и направился к могильщикам, намереваясь спросить у них, где Этель. Однако на полпути я повернул к южной части участка Стенхопов, туда, где уже давно выстроились ряды могильных плит из розового гранита.

Этель Аллард стояла спиной ко мне перед могильным камнем с надписью — АВГУСТ СТЕНХОП.

Я сразу почувствовал, что вторгаюсь в частную жизнь другого человека. По правде сказать, я оказался здесь не случайно, я подозревал, что Этель должна была пойти именно сюда. Прежний Джон Саттер наверняка спрятался бы в кусты и стал ждать, однако теперь вместо этого я сказал:

— Этель, пора уезжать.

Она безо всякого удивления взглянула на меня из-за плеча и кивнула. Еще немного постояла у могилы, затем положила на нее белую розу, которую держала в руке.

Потом повернулась и подошла ко мне. В глазах у нее стояли слезы. Мы направились к моей машине.

— Я любила его, — прошептала она.

«Кого?»

— Да, вы любили его, — сказал я вслух.

— А он как нежно любил меня.

— Мы все видели это. — «Кого она имеет в виду?» Этель начала плакать, я обнял ее за плечи. Она склонила голову мне на плечо.

— Теперь уже ничего не будет. Все в прошлом, — всхлипнула она.

Эхе-хе. Ну и странные же мы люди.

— Надо быть благодарным за то, что было. Это лучше, чем ничего.

— Мне до сих пор его не хватает.

— Я понимаю вас, поверьте. — Все-таки это был очень странный разговор, учитывая обстоятельства, при которых он происходил. А мораль всего этого такова: СТРЕМИТЕСЬ К СЧАСТЬЮ, РАЗМЫШЛЕНИЯ ОСТАВЬТЕ НА ПОТОМ.

Я посадил ее в машину. На пути к церкви мы не проронили ни слова.

На следующее утро после похорон Эдвард и я закончили посадку деревьев и кустарников. Когда мы копались в земле на солнцепеке, Эдвард время от времени поглядывал на меня, словно хотел убедиться, не отдам ли я концы на этой работе.

— Передохни, пап, — наконец не выдержал он.

— Я в прекрасной форме. Это тебе стоит передохнуть.

Мы с ним сели под каштаном и выпили минералки. Дети редко задумываются о смерти, и это естественно. Но когда они сталкиваются с ней, то не всегда воспринимают ее правильно. Некоторые просто отмахиваются от этого, некоторые становятся сентиментальными. Мы немного поговорили о смерти. Никаких открытий мы не совершили, но, по крайней мере, кое-что на эту тему было высказано вслух.

Эдварду повезло: все четверо его дедушек и бабушек пока живы. Впрочем, повезло, наверное, не самое удачное слово. Фактически похороны Джорджа Алларда были первыми в его жизни. Каролин в свои девятнадцать лет вообще ни разу не сталкивалась со смертью. Мне кажется, все мы в современном американском обществе воспринимаем смерть как нечто неестественное, поэтому кончина человека и горе его близких расцениваются нами как обман и нечестная игра.

— Смерть — это естественный этап существования, — сказал я. — Я бы не хотел жить в мире, в котором нет смерти, Эдвард. В прежние времена смерть называли последним воздаянием. Так оно и есть.

— Это я понимаю. Но как быть с теми случаями, когда умирают дети?

— Это труднее понять и пережить. У меня нет ответа.

Так мы и говорили о смерти. Родители-американцы чрезвычайно озабочены Первым Разговором с Детьми о Сексе — когда его следует начать, о чем надо сказать? Я думаю, родителям стоит уделять столько же внимания подготовке к разговору о смерти близких людей.

Мы закончили работу.

— Ты не против, если я завтра полечу обратно во Флориду? — спросил Эдвард.

— Вы хорошо проводите там время?

— Да.

— Тогда возвращайся. Как там девчонки?

— Ну… в порядке.

— Вас учили приемам безопасного секса в школе?

— Да.

— Может быть, у тебя есть еще вопросы на эту тему?

— Нет. Сыт по горло этими уроками.

— Возможно, ты хочешь узнать о приемах настоящего секса? — улыбнулся я.

— Конечно, — ухмыльнулся он. — Если тебе что-нибудь известно по этому поводу.

— Ладно, будь поаккуратней, шутник. — Кажется, я догадываюсь, откуда этот парень набрался таких шуточек.

Мы вернулись в дом, приняли душ и отправились на прогулку верхом. Эдвард — на Занзибар, я — на Янки. Когда мы ехали через поместье Белларозы, я спросил Эдварда:

— Ты когда-нибудь рассказывал мистеру Белларозе о моем намерении продать летний дом, чтобы рассчитаться с налогами?

— Нет. — Он удивленно посмотрел на меня. — С какой стати я стал бы ему говорить?

— Он от кого-то узнал об этом.

— Точно, что не от меня, — заверил Эдвард, а минуту спустя, сделав невольный намек, сказал: — Я видел картину, которую нарисовала мама. Потрясающе. А ты ее видел?

— Пока нет.