Нельсон Демилль - Золотой берег

— Я тут ничего не нашел о тебе, — сказал я.

— Да. Этот подонок не так уж глуп. У меня есть свои люди в газетах, и он это знает. Он приберег свою новость для вечернего выпуска. Так что мы сможем прочесть это вечером. Этот стервец любит газеты, но телевидение он любит все-таки больше. Хочешь перекусить?

— Нет, спасибо.

— Уверен? Я могу позвать Филомену. Давай, поешь. Потом будет не до еды. Поешь сейчас.

— Я на самом деле не голоден. Правда. — Сами знаете, как итальянцы относятся к еде: они бывают ужасно недовольны, когда вы отказываетесь, и просто счастливы, когда вы что-нибудь съедите. Почему им это так важно, не представляю себе.

Он показал на пухлую папку, лежащую на столе.

— Вот эти бумаги, — сказал он.

— Хорошо. — Я уложил папку с купчими и акциями в свой дипломат.

Беллароза вытащил из-под стола полиэтиленовый пакет. В нем было сто пачек стодолларовых купюр по сто купюр в каждой пачке, итого один миллион долларов. Он неплохо смотрелся.

— Смотри не соблазнись по пути в суд, советник, — шутливо предупредил он.

— Деньгами меня не соблазнишь.

— Да? В самом деле? А вдруг я явлюсь в суд, а ты кокнул Ленни и скрылся с моими деньгами? Я сижу в тюрьме и получаю от тебя открытку из Рио. «Пошел ты к черту, Фрэнк», — пишешь ты. — Он засмеялся.

— Мне ты можешь доверять. Я адвокат.

Мои слова вызвали у него бурный смех. Итак, теперь в моем большом дипломате, который скорее можно было назвать маленьким чемоданом, лежали бумаги и деньги. Боже, сколько макулатуры!

— Ты проверил, все документы в порядке? — спросил Беллароза.

— Да.

— Как видишь, я законопослушный бизнесмен.

— Не надо, Фрэнк. Еще не время, чтобы молоть эту чепуху.

— Да? — Он опять засмеялся. — Но ты сам можешь убедиться. Здесь, в этом портфеле находятся бумаги на Стенхоп Холл, на мотель во Флориде. У меня есть еще один мотель в Лас-Вегасе, а также земля в Атлантик-Сити. Это единственная ценность на свете — недвижимость. Землю не изготовишь ни на каком заводе, советник.

— Верно. За исключением Голландии…

— А ведь были времена, когда землю отнимали после большой драки. Теперь только передают бумажки из рук в руки, — ухмыльнулся Беллароза.

— Точно.

— Они ведь могут отобрать мою землю, мою собственность.

— Нет, она будет только заложена. Потом тебе ее вернут.

— Нет, советник, как только они увидят то, что лежит у тебя в портфеле, у них разыграется аппетит. Следующим шагом Феррагамо будет возбуждение дела по акту РИКО. Они наложат арест на всю мою недвижимость, а потом отберут ее у меня. А с теми документами, что лежат в портфеле, сделать это будет куда легче. Из-за этого проклятого убийства я вынужден открывать им все, чем я владею.

— Возможно, ты прав, — согласился я.

— Ну и черт с ними. Пусть все правительства провалятся к чертям собачьим. Им лишь бы наложить лапу на мои богатства. К дьяволу их. У меня еще кое-что есть в запасе.

Кто бы сомневался. Манкузо был прав. У него еще много чего осталось.

— Слушай, я говорил тебе, что уже предложил свою цену за «Фокс-Пойнт»? Девять миллионов. Я разговаривал с тем адвокатом, который заправляет делами наследников. Хочешь заняться этой сделкой?

Я пожал плечами.

— Почему бы и нет?

— Ладно. Я скажу тебе сколько. Девяносто тысяч.

— Это в том случае, если они согласятся на девять. Не забывай про иранцев, — заметил я.

— Пошли они куда подальше. Они же не владельцы. Они покупатели. А я имею дело только с владельцами. Я объяснил этому адвокату, что мое предложение — это наилучшее предложение для его клиентов. Он постарается, чтобы его клиенты это поняли. А о новых предложениях от иранцев они больше не услышат ни слова. Capisce?

— Конечно.

— Теперь у нас будет где искупаться. Я разрешу всем пользоваться пляжем. Никому не придется оглядываться на этих черномазых из пустыни с их паранджами.

— Ты не мог бы больше не употреблять этого слова?

— «Capisce»?

— Нет, другое.

— Что, черт побери, ты имеешь в виду?

— Ладно, забудь.

Он пожал плечами.

— В общем, ты можешь рассчитывать на девяносто тысяч через несколько месяцев. Рад небось?

— Да, есть немного, — кивнул я. — Похоже, тебя совсем не беспокоит это обвинение в убийстве, предстоящие обвинения в вымогательстве, не волнует то, что тебя могут укокошить в любой момент.

— А, все это ерунда.

— Вовсе не ерунда, Фрэнк.

— А что прикажешь мне делать? Лечь и умереть от горя? Если есть дела, надо ими заниматься. Это разные вещи.

— Нет, все это взаимосвязано.

— Чепуха.

— Не забудь, что я тебя предупреждал. — Я налил себе еще кофе и стал наблюдать в окно, как из-за пелены тумана восходит солнце. Если есть дела, надо ими заниматься. Я припомнил историю из учебника, по которому мы занимались в колледже Святого Павла. В ней рассказывалось о двух римских аристократах, которые, стоя на окраине своего города, обсуждали цену участка земли, находившегося в отдалении от них. Продавец расписывал преимущества этого участка, его плодородную почву, его близость к городу. Потенциальный покупатель старался сбить цену. Наконец они ударили по рукам. Ни тот ни другой ни во время переговоров, ни после них не упомянули об одной вещи — земля, о которой шла речь, в это время находилась у неприятеля, который использовал ее в качестве плацдарма для предстоящей атаки на Рим. Мораль этой истории для учеников Древнего Рима — и, очевидно, для моих современников из колледжа Святого Павла — состояла в том, что благородные римляне (и будущие члены американского истеблишмента) должны проявлять наивысшую храбрость и уверенность в себе даже перед лицом смерти и разрушения, то есть заниматься своим делом без излишних сомнений и с непоколебимой верой в будущее. Или, как говорили мои предки, «закусив удила».

— Я не знал, что ты уже оформил документы на Стенхоп Холл, — сказал я Белларозе.

— Да. На прошлой неделе. А ты разве в этом не участвовал? Ты не помогаешь своему тестю оформлять бумаги? Какой же тогда из тебя зять? А?

— Я посчитал, что возникнет конфликт интересов, если я буду представлять его сторону в этой сделке и твою сторону на судебном процессе.

— Да? Ты в самом деле так думаешь? — Он наклонился ко мне. — Слушай, могу я сказать тебе одну вещь?

— Конечно.

— Твой тесть тот еще фрукт.

Мне в голову пришла совершенно дикая мысль. Я мог бы попросить Белларозу убрать Уильяма. А что? Это тоже сделка.

Это тебе от зятя, сукин ты сын. Бах! Бах! Бах!

— Эй, ты меня слушаешь? Я тебя спросил, как тебе удается ладить с твоим тестем?

— Он живет в Южной Каролине.

— Да? Это хорошо. Хочешь взглянуть на картину?

— Подожду, пока ее повесят.

— Мы по этому случаю устроим вечер. Сюзанна будет почетной гостьей.