Клэр Фрэнсис - Обман

Я не верю своим ушам. Я-то думала, что он навсегда отказался от политической карьеры еще восемь лет назад, после неудачной попытки пройти в парламент от соседнего округа. Что-то слишком много вокруг моей семьи амбициозных политиков. Джек. Теперь вот Чарльз.

– Ну что же, очень хорошо. – Я глубоко вздыхаю и поднимаюсь. – Пойду заварю чай.

– Все только что пили чай! – говорит Диана, но этим аргументом меня не остановить.

На кухне прохладно и спокойно, здесь я больше всего чувствую себя дома. Кухня обставлена сосновой мебелью, которую я приобретала на деревенских распродажах: шкаф для посуды – на его полках красиво смотрится голубой фарфоровый сервиз; подвесные шкафчики – их дверцы сделаны из старых ставен; большой стол в викторианском стиле – от него с трудом оттирается малейшее пятнышко жира.

Из кухни небольшой коридорчик ведет в кладовую и буфетную. В конце прошлой осени, когда подумывала снова приняться за работу, я очистила буфетную и устроила там что-то вроде небольшой мастерской. Купила дорогой мольберт и полный набор новых кистей и красок. Я сделала несколько эскизов для рекламного плаката (речь шла о проекте Молли), но они не особенно получились. К тому же мы не нашли спонсора, чтобы их отпечатать, и я отбросила эскизы в сторону.

Я ставлю чайник на плиту, нахожу пакетик с чаем и присаживаюсь на табуретку, ожидая, пока закипит вода. Я размышляю над волной политической активности, захлестнувшей всех во время моего отсутствия, и благодарю Бога, что меня это не касается. Политика всегда была для меня сложна. Интриги, сплетни и подсиживания никогда не волновали меня так, как Гарри. Я не жила ожиданием вечеров в Клубе консерваторов и не стремилась к общению со сторонниками партии. Думаю, мне удавалось скрывать эти настроения, и если Гарри и понимал, что я на самом деле чувствовала, то никогда об этом не говорил. Он просто думал, что может на меня положиться, и был прав. Если уж на то пошло, то вот из Энн наверняка получится вполне достойная супруга кандидата в члены парламента. Она амбициозна и энергична, хотя в наличии подобных качеств у Чарльза я не уверена. На мой взгляд, в нем нет напористости, или того, что Гарри называл «пробивными способностями». К тому же я никогда не замечала в нем таланта убеждать людей.

В этой части дома совсем тихо. На стене напротив меня висит доска, куда я прикалываю списки покупок, расписание школьных мероприятий и календарь местных событий. К доске никто не прикасался с того момента, как я уехала. Ежедневник, в который я записываю все семейные планы, все еще открыт на странице 12 апреля. Пасха. На той неделе мы улетели в Америку. Я беру ежедневник в руки и медленно пролистываю назад, до пятницы, 26 марта. Тут нет никакой примечательной записи. Двумя днями раньше Джош ходил на день рождения. Кажется, что это было так давно. В четверг приходил механик ремонтировать стиральную машину. На листке за пятницу стоит неразборчивая запись: «Загрузить яхту», а на субботнем листке – одна строчка крупными буквами: «Г. и Д. идут на яхте в Гэймбл». Я уже не помню, как Джек увильнул от путешествия. Вроде бы какая-то деловая встреча, которую он не мог отменить. Это его любимая отговорка: «Не могу не присутствовать там-то…» К тому же, я думаю, сама идея прогулки на яхте его не особо привлекала. Тихая прогулка вдоль побережья – не для Джека. Занимает слишком много времени и малоинтересна. Если он и ходит под парусом, то лишь с целью промчаться вокруг буев, чтобы разогнать кровь, а затем выпить джин-тоник в клубе.

Вот еще кое-что. На линии между пятницей и субботой моим почерком написано: «Отвести Джоша к Джилл. Эллен ужинает у Молли.» Затем на листке в субботу: «Сходить куда-нибудь с Кэти?» Я медленно вырываю эту страничку, а за ней и все предыдущие. А потом – все вплоть до текущей недели. Не знаю, зачем я это делаю, но аккуратно рву их пополам и еще раз пополам.

– А, так вот ты где! – говорит Энн, входя на кухню. Она подходит к мойке. – Я не знала, что ты вернулась.

Похоже, она на меня сердита. Я бросаю клочки бумаги в мусорное ведро и объясняю:

– Я разговаривала с Дианой.

– Мы все тебя очень ждали. – Она не может скрыть раздражение. – И Леонард тоже.

– Извини, – улыбаюсь я, – но мне надо было повидать воспитательницу Кэти.

– А, понятно… Тут столько предстоит разбирать. Мы кое-что сделали за время твоего отсутствия. Письма, счета… Сотрудники Гарри, мама… Все нелегкая работа.

– Я тебе очень благодарна, правда.

Она быстро моргает, еще не совсем успокоившись.

– И еще хотела бы поблагодарить тебя за панихиду, я знаю, сколько сил ты вложила в нее. Все было прекрасно.

– Неужели? – Энн не знает, как реагировать, видимо, думает, что я над ней подшучиваю. Почему-то мои слова всегда сбивают Энн с толку, ставят ее в тупик. Она с достоинством отвечает:

– Я думаю, это самое меньшее, что мы могли сделать.

– Пришло так много людей…

– Ты действительно так думаешь? Должна признаться, было очень нелегко. Люди теперь такие занятые. Но большая часть тех, кого, наверное, хотел бы видеть сам Гарри, пришли.

«Кого хотел бы видеть сам Гарри». Я с ней согласна. У Гарри было много знакомых, но больше всего он любил либо преуспевающих людей, о которых много говорили и общение с которыми поднимало его в собственных глазах, либо наоборот, людей самых обыкновенных, вроде местных жителей. С ними он встречался по воскресеньям в деревенской пивной, и они, по его словам, помогали ему не отрываться от реальности. Я думаю, помимо всего прочего Гарри было приятно, что они напоминали ему о его личных достижениях.

Почему-то я думаю и о тех, кто не пришел на панихиду, с кем Гарри постепенно разошелся на протяжении своей жизни: первые деловые партнеры, соратники по политической деятельности, друзья из прошлого. Гарри в трудных ситуациях бывал резок, поэтому друзей он потерял немало.

На лице у Энн появляется страдальческое выражение.

– Я до сих пор не могу поверить, что его нет с нами. Бывает, когда я просто… – Она делает отчаянный жест рукой. – Эта неопределенность… Мне бы очень хотелось, чтобы его нашли! Не могу спокойно думать о том, что он где-то там. Это просто ужасно!

Я наливаю кипяток в чашку и ложкой нажимаю на пакетик с заваркой, пока чай не становится почти черным.

– Но мы не позволили им прекратить поиски! – произносит Энн с ударением.

Немного подумав, я пододвигаю ей табуретку из-за стойки и спрашиваю:

– Не позволили кому?

Она присаживается на краешек табуретки, как будто не собирается задерживаться здесь надолго.

– Как кому? Береговой охране.

По мне, наверное, заметно, что я встревожена или озадачена, поскольку Энн громко поясняет: