Клэр Фрэнсис - Обман

– У вашего мужа было две лодки – пластиковая плоскодонка и резиновая надувная, которую в вашей семье называли «Зодиак». Не могли бы вы сказать, какая из этих лодок была в тот день у пристани?

Я качаю головой.

– К сожалению, не помню.

Доусон опускает взгляд на стол, и я вижу, что губы у него раздраженно поджимаются.

– А где-нибудь еще вы не видели их в тот день?

– Не помню.

Доусон продолжает смотреть на стол.

– Продолжаем, – тяжело произносит он. – Вопрос касается надувной лодки, которую также называют «Зодиак». Вы не могли бы сказать, где вы обнаружили ее в субботу двадцать седьмого марта, на следующий день после отплытия вашего мужа?

Этот вопрос он задал гораздо раньше, чем я рассчитывала. Ловлю себя на том, что задерживаю дыхание.

– Я рада, что вы спросили об этом, – неестественно бодро произношу я. – Потому что по глупости… – Мой рот растягивается в подобие улыбки, которую я быстро гашу. – Потому что я раньше сказала вам неправду.

В комнате повисает молчание. Оно похоже на холод или темноту. Фишер бросает на Доусона быстрый взгляд, но инспектор то ли оттого, что ожидал моих слов, то ли от большого опыта не выказывает никакой реакции. Только медленно и тяжело моргает.

– Почему же вы сделали это, миссис Ричмонд? – мрачно спрашивает Доусон.

– Мне казалось… – Я качаю головой, как бы удивляясь собственной глупости. – Мне казалось, что правда только все запутает. Что вы… всерьез поверите в версию с Аткинсом.

Боковым зрением я вижу, что Леонард недовольно хмурится, глядя на меня.

– Ах вот как? – сухо удивляется инспектор. – Вы не считали эту версию продуктивной?

– Честно говоря, я расценивала ее как бредовую. И думала, что если расскажу вам о лодке…

– Надувной лодке?

– Да. Если я расскажу о ней, вы зацепитесь за эту деталь и ситуация вновь обострится. Я думала, что мое сообщение еще больше запутает дело. Я не знала… Весьма сожалею.

Доусон сосредоточенно молчит и напряженно дышит. Учитель, рассердившийся на нерадивого ученика.

– Миссис Ричмонд, вы должны были понимать всю серьезность своего поступка.

Я сокрушенно киваю.

– Я действительно не осознавала этого.

Инспектор резко выдыхает носом воздух.

– Итак, где же вы обнаружили лодку?

– Она находилась на илистой отмели.

– Где именно?

– На некотором расстоянии вверх по течению.

– На каком именно расстоянии?

– Ну…метров пятнадцать-двадцать. Может, чуть больше.

– Вы могли видеть ее с пристани?

– Да.

– И что же вы сделали?

– Когда увидела ее? Я подумала, что лодка, очевидно, не была крепко привязана к пристани и ее отнесло в реку. Я пошла и достала ее.

Доусон снова громко сморкается. Когда в комнате наступает тишина, я слышу отдаленные голоса в коридоре.

– Можно задать вам вопрос, миссис Ричмонд? Как именно вы достали лодку?

– Ну… я прошла по илистой отмели, а потом подгребла на лодке к пристани.

– Подгребли? С помощью весел?

– Нет, одного весла, – отвечаю я. – Я села на носу лодки и, используя попеременно весло, подогнала «Зодиак» к пристани.

– Это было трудно?

– Нет, мне помогало течение.

– Течение?

– Да, отливное течение.

– А что, направления течения меняются? Интересно, зачем он это вытягивает из меня?

– Да. Утром оно направлено вниз, в сторону моря, а вечером – вверх по течению реки. Мне пришлось это освоить, – с коротким смешком произношу я.

– Когда вы гребли, и позже, у пристани, вы не заметили на лодке чего-нибудь необычного?

– Простите?

Мы оба знаем, что я прекрасно слышала вопрос. И оба знаем, что я оттягиваю ответ.

Глаза у Доусона слезятся. Он быстро моргает.

– Было ли что-нибудь такое, что привлекло ваше внимание?

– Вы имеете в виду… – Но Доусон не помогает мне с ответом. – Ну, лодка была в иле. И вовнутрь я также занесла много ила, – говорю я, пожимая плечами. – Больше ничего. Что еще такого могло там быть? – Я смотрю на Фишера, на молодого офицера у стены, как будто они могут подсказать мне ответ. – О чем идет речь? – В голосе у меня звучит обеспокоенность.

Все молчат.

– Вы почистили лодку? – продолжает Доусон.

– Да, я соскребла ил, насколько могла.

– А весла? Они находились в лодке, когда вы обнаружили ее на отмели?

Я тщательно обдумываю ответ.

– Да.

– И вы пользовались ими, когда подгоняли лодку к пристани?

– Да, одним из них.

– Весла тоже были испачканы илом?

– Я не заметила. Но не думаю.

– А больше вы на них ничего не заметили?

И тут до меня доходит! Весла! Да, да, весла! Я плохо почистила их и они обнаружили на них кровь Гарри.

– Вы мыли весла, миссис Ричмонд?

На губах у меня появляется нервная и совсем не подходящая моменту улыбка.

– Может, на них попадала вода, когда я гребла. Но специально я их не мыла.

Это точно весла. Что же это значит для меня? В мою душу закрадываются новые страхи.

Доусон молчит, что-то сосредоточенно обдумывая. Наконец он тяжело вздыхает.

– Жаль, что вы раньше не рассказали нам правду, миссис Ричмонд. – Когда он поднимает глаза, выражение лица у него жесткое, и мне в голову приходит мысль, что инспектор не поверил ни одному моему слову.

Иногда крик ребенка проникает в вас до самой глубины души, он заставляет нестись по направлению к источнику, откуда исходит угроза. Драться, защищать, разрывать на куски, убивать.

Когда однажды в пятилетнем возрасте Кэти потерялась в толпе и закричала, то мне показалось, что от ее крика сердце у меня заледенело. В другой раз, когда ей было семь лет, и мы были в гостях у друзей, собака – терьер схватила дочь за рукав платья. Крик Кэти заставил меня без памяти броситься ей на помощь. Я вцепилась руками в челюсти терьера и раздвинула их с силой, о наличии которой в себе даже не подозревала.

Когда Кэти позвонила мне в ту пятницу вечером в дом Молли, она не кричала – она издавала звуки, похожие на стоны, перемежавшиеся с рыданиями. Эти звуки, а также то обстоятельство, что Кэти почему-то оказалась не в интернате, а дома, буквально подбросили меня на ноги, вытолкнули к машине и заставили гнать домой на полной скорости.

По дороге в Пеннигейт я старалась убедить себя в том, что вряд ли с Кэти случилась какая-то страшная беда. Ведь моя дочь иногда воспринимает обыкновенные происшествия чересчур болезненно. Но в тот самый момент, как, войдя в дом, я окликнула Кэти и услышала ее отчаянный плач наверху, чувство ужаса пронзило мое сердце.

Полностью одетая, Кэти сидела в моей ванне, наполненной водой лишь наполовину. Вода в ванне была темная.

Я, как заведенная, спрашивала ее, что случилось. И повторяла этот вопрос столько раз, что мне стало казаться, будто он сам по себе отдается от стен многократным эхом. Сначала Кэти ничего не говорила. Она дрожала, как-то обреченно мотала головой, всхлипывала и стонала. Когда, наконец, она смогла что-то произнести, разобрать смысл ее слов было невозможно. И все же я сразу все поняла. И будто шагнула в пропасть, в бездну.