Томас Харрис - Черное воскресенье

Воскресным утром двенадцатого января Майкл Лэндер проснулся, когда красное солнце осветило небо над Новым Орлеаном. Ему снилось море, песчаный берег, безбрежная голубая даль. Он какое-то время лежал, не понимая, где находится. Но уже в следующий момент все встало на свои места. Далиа, откинувшись в кресле, через полуопущенные ресницы наблюдала за ним. Лэндер осторожно встал и подошел к окну. Улицы заливал золотистый солнечный свет. Сквозь легкую утреннюю дымку сияло чистое небо.

— День будет погожим, — заметил он.

Лэндер позвонил в аэропорт, в справочную метеослужбы. Ветер северо-восточный, пятнадцать узлов, порывы до двадцати. Он удовлетворенно прикрыл глаза — ветер попутный. Со стороны аэропорта Лейкфронт к стадиону. На открытом месте можно развить на дирижабле до 70 узлов.

— Майкл, ты можешь еще поспать. Время есть.

Лэндер по-прежнему выглядел, очень бледным. Далиа знала — сил у него совсем немного. Но все-таки должно хватить. Должно.

Дирижабль обычно поднимался в воздух за час до начала соревнований. Этот час требовался телевизионщикам для последней проверки аппаратуры. Лэндеру придется пробыть в воздухе довольно долгое время, прежде чем он сможет вернуться за бомбой. Силы потребуются.

— Да, я, пожалуй, действительно прилягу. Экипаж вызовут в полдень. Фарли летал всю прошлую ночь, так что он проспит дольше обычного. Но до полудня он все равно выйдет из номера, чтобы позавтракать перед полетом.

— Я знаю, Майкл. Не волнуйся, все будет в порядке.

— Мне стало бы спокойнее, если бы я знал, что у тебя есть оружие. — Они не хотели рисковать и не взяли с собой оружие из Нью-Джерси. Но кое-что имелось в гараже, в грузовике с бомбой.

— Не беспокойся и положись на меня.

— Я знаю, Далиа, что на тебя всегда можно положиться, — серьезно сказал Лэндер.

Корли, Кабаков и Мошевский выехали на стадион в девять часов. Французский квартал только еще просыпался. Улицы вокруг «Ройял Орлеан» постепенно заполнялись людьми. Нередко можно было встретить хмурое, опухшее лицо. Позади осталась веселая ночь. Но публика жаждала новых развлечений — праздник продолжался.

Влажный ветер гонял по Бурбон-стрит бумажный мусор. Сэму Корли приходилось быть очень внимательным — проезжую часть улицы заполняли по-утреннему рассеянные люди. И лишь за пределами Французского квартала он смог развить нормальную скорость. Корли пришлось провести ночь у одного из знакомых из новоорлеанского отделения ФБР. Он вовремя не заказал себе номер в отеле, а позже сделать это сказалось совершенно невозможно. Завтрак был невкусный и чересчур легкий. Ночью Корли плохо спал — не давали покоя москиты, налетевшие вместе с речным туманом. Американец хмуро оглянулся, его раздражал резкий запах мускусной дыни, поедаемой беззаботным Мошевским на заднем сиденье машины. Кабаков, сидевший рядом, пребывал в отличном настроении; видно, он прекрасно выспался и плотно позавтракал. Однако это не улучшило настроения Корли. Он еще раз раздраженно оглянулся — Мошевский принялся за очередную порцию пахучего лакомства. Кабаков потянулся, что-то при этом звякнуло о ручку дверцы.

— Что у тебя там такое, черт побери?

— Вставная челюсть выпала.

— Очень смешно.

Кабаков расстегнул пиджак и показал ствол укороченного автомата «Узи», висевшего под мышкой.

— А у Мошевского что? Гранатомет?

— О, у меня установка для запуска мускусных дынь, — послышалось невнятное чавканье.

Корли пожал плечами — он и так-то с трудом понимал его еврейско-английский, а уж когда у Мошевского набит рот...

К стадиону подъехали в девять тридцать. Полицейские уже перекрыли большинство улиц, оставались лишь подъезды для зрителей. Но и на этих улицах у обочин сгрудились мощные грузовики, стальные заграждения и мешки с песком. После начала игры перекрыто будет все. У юго-восточного входа стояли десять карет «скорой помощи» — здесь останется единственный, тщательно охраняемый проезд. Вдоль авеню Одюбон и на крышах зданий рассредоточились сотрудники ФБР и полицейские. По этой магистрали ожидалось прибытие президентского автомобиля. Вдоль всех прилегающих к стадиону улиц тянулись мешки с песком. Казалось, город приготовился к войне. Наученные горьким опытом, фэбээровцы не собирались рисковать. Слишком свежи были воспоминания о трагедии в кампусе Оул-Мисс в 1963 году.

В девять часов Далиа заказала три завтрака в номер. В ожидании, пока их принесут, она вытащила из своей сумочки длинные, остро заточенные ножницы и липкую ленту. Вывернув винтик, соединявший две половинки ножниц, она вставила в одну из половинок на его место трехдюймовый болт. Замотала ручку лентой и спрятала импровизированное оружие в рукаве. Подошла к зеркалу. Осмотр вполне удовлетворил ее — ничего подозрительного.

В 9.20 принесли завтрак. Далиа поставила один поднос перед Лэндером на кровать, другой — на журнальный столик.

— Приступай, Майкл, пока все горячее. Я вернусь через несколько минут. — С этими словами Далия вышла из номера. В руках она несла третий поднос.

В коридоре не было ни души. Вызвав лифт, Далиа спустилась на два этажа. Здесь тоже никого. На ее негромкий стук в дверь послышался сонный голос Фарли:

— Кто там?

— Мистер Фарли?

— Да.

— Ваш завтрак, мистер Фарли.

— Я не заказывал никакого завтрака.

— Подарок отеля. Всему экипажу дирижабля. Я могу унести, если вы не хотите.

— Нет, оставьте, раз уж принесли. Подождите минуту.

Фарли с взлохмаченными волосами и в одних брюках открыл дверь и впустил Далию в номер. Она аккуратно притворила за собой дверь и прошла в комнату. Если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо по коридору, он услышал бы сдавленный, быстро прерванный вскрик. В следующую минуту Далиа уже выскользнула из номера. Повесив на дверь табличку «Не беспокоить», она поднялась к себе и приступила к еще горячему завтраку.

Оставалось уладить одно небольшое дело. Когда они покончили с завтраком, Далиа убрала подносы и прилегла рядом с Лэндером. Пальцами она ласково и осторожно поглаживала искалеченную руку.

— Майкл, я хочу полететь с тобой. Разреши мне, так будет лучше. Я могу пригодиться.

— Далиа, я и в одиночку прекрасно управлюсь. Тебе это совсем ни к чему.

— Я хочу быть с тобой. От меня будет толк. И я хочу все увидеть собственными глазами.

— Ты мало что сможешь увидеть. Но зато услышишь, когда поедешь обратно.

— Я не уеду из аэропорта, Майкл. Ты ведь сам говорил, что теперь разница в весе не имеет значения. Дирижабль стоял на солнце все утро. Конечно, если ты не сможешь поднять его...

— Смогу. Я дам максимальный нагрев.

— Майкл, мы слишком долгий путь проделали вместе. Ты должен взять меня с собой, Майкл.