Юхан Теорин - Ночной шторм

Йоаким напрягся. Теперь понятно, почему картины Торун такие мрачные.

— С того дня у нее начались проблемы со зрением, — прибавила Мирья. — В конце концов она полностью ослепла.

— Из-за шторма?

— Неизвестно. Но после того дня она не могла открыть глаза несколько дней. Шторм принес песок, смешанный со льдом: это все равно что иголки, летящие в глаза.

Мирья отошла в сторону.

— Людям не нравятся мрачные картины, — сказала она. — Они хотят видеть синее море, спокойное море и цветы. Радостные полотна в светлых рамах.

— Как у тебя.

— Именно так, — энергично кивнула Мирья, не обижаясь на его слова. — Солнечные картины для дачников.

Она огляделась по сторонам:

— Но у вас нет ни одной работы Мирьи Рамбе, не так ли?

— Нет, но у Катрин были открытки.

— Хорошо, — кивнула Мирья. — Открытки тоже приносят деньги.

Йоакиму слова давались с трудом. Он продолжил идти в сторону кухни.

— Сколько картин нарисовала Торун? — спросил он.

— Много. Около пятидесяти.

— А теперь их осталось только шесть?

— Да, только шесть, — с грустью подтвердила Мирья.

— Люди говорят…

Мирья не дала ему закончить, сказав:

— Я знаю, что говорят люди, — что это ее дочь уничтожила картины, которые сегодня стоили бы миллионы… Говорят, я положила их в печь и подожгла, чтобы не замерзнуть.

— Катрин в это не верила.

— Вот как?..

— Она сказала, что ты завидовала Торун… И выбросила ее картины в море.

— Катрин родилась год спустя, она не могла знать, — вздохнув, сказала Мирья. — Я слышала эти сплетни. Мирья Рамбе встречается с молодыми мужчинами, пьет беспробудно… Катрин тебе говорила?

Йоаким покачал головой, вспоминая, как Мирья напилась на их свадьбе и пыталась совратить его юного двоюродного брата.

Они снова оказались на веранде. Мирья застегнула куртку.

— Пойдем со мной, — сказала она. — Я хочу кое-что тебе показать.

Йоаким вышел за ней во двор. Краем глаза он увидел Распутина у забора.

— Здесь все по-прежнему, — заметила Мирья.

Она зажгла новую сигарету и заглянула в темное окно домика для гостей.

— Никого, — констатировала она.

— Агент по продаже недвижимости сказал, что это домик для гостей. Мы собирались привести его в порядок к весне. Такой был у нас план…

— Я жила здесь с Торун три года, — сказала Мирья. — Среди пыли и крыс. Здесь было холодно, как в могиле… Брр. — Она повернулась спиной к дому. — То, что я хочу тебе показать, это там…

Мирья прошла к коровнику и открыла тяжелую дверь. Затушив сигарету, она зажгла свет и знаком позвала Йоакима за собой.

— Это там! — кивнула она на сеновал.

Поколебавшись, Йоаким пошел за ней к лестнице. Через минуту они стояли на сеновале среди старых вещей.

— Тут нельзя пройти, — сказал он.

— Можно, — возразила Мирья и смело пошла прямо, перешагивая через ящики, сумки и ржавые запчасти. Она целенаправленно шла к стене в противоположном конце сеновала. Остановившись, она ткнула пальцем в стену.

— Смотри… Я обнаружила это тридцать пять лет назад.

Йоаким пригляделся. В слабом свете, проникавшем в окно, он различил на стене вырезанные имена, числа, обозначающие годы, и библейские изречения. Рядом со многими именами были кресты.

Надпись «Дорогая Каролина, 1868» была сделана под самым потолком. Ниже Йоаким прочитал: «Мой дорогой Ян, покойся с миром, 1883». Еще ниже: «Памяти Артура Карлсона, утонувшего 3 июня 1911»… Было еще много имен, но Йоаким прекратил чтение и повернулся к Мирье:

— Что это?

— Люди, погибшие на хуторе, — ответила Мирья шепотом. В голосе ее слышно было волнение. — Родственники вырезали здесь их имена… Эти были здесь, когда я была маленькой, а вот эти — совсем новые.

Она показала на имена у самого пола. «Славко», — прочитал Йоаким.

— Наверно, беженцы, — сказал он. — Они останавливались на Олуддене пару лет назад. — Он посмотрел на Мирью: — Но зачем вырезать имена погибших?

— А зачем люди ставят памятники на могилах?

Йоаким подумал о надгробном памятнике для Катрин, который он выбрал на прошлой неделе. Камень должны были доставить перед Рождеством. Он посмотрел на Мирью.

— Чтобы не забыть, — нехотя произнес он.

— Вот именно.

— Ты об этом говорила с Катрин?

— Да, еще летом. Она заинтересовалась. Но не знаю, ходила ли она сюда.

— Я думаю, да, — проговорил Йоаким.

Мирья провела пальцами по вырезанным буквам.

— Когда я подростком обнаружила эту стену, я читала их снова и снова, представляя, кем они были, что они делали на хуторе, почему умерли… Трудно перестать думать о мертвых, не так ли?

Йоаким молча кивнул.

— И я слышала их, — продолжала Мирья.

— Кого?

— Покойных. — Мирья наклонилась ближе к доскам. — Если прислушаться, можно услышать, как они шепчутся.

Йоаким прислушался, но ничего не услышал.

— Я написала книгу об Олуддене, — сказала Мирья по пути к лестнице.

— Да?

— Я подарила ее Катрин, когда она переехала сюда.

— Она ничего не говорила.

Внезапно Мирья остановилась, словно что-то увидела на полу. Нагнувшись, она подняла сломанный ящик и посмотрела на пол.

На полу были вырезаны имена и дата: Мирья и Маркус, 1961.

— Мирья… — прочитал Йоаким. — Так ты тоже написала здесь имя?

Она кивнула.

— Мы не хотели писать на стене и сделали надпись на полу.

— Кто такой Маркус?

— Мой парень. Маркус Ландквист.

Больше Мирья ничего не сказала. Вздохнув, она перешагнула через имена и пошла дальше к лестнице.

Они расстались во дворе. От былой энергии Мирьи не осталось и следа. Она бросила прощальный взгляд на хутор, пообещав:

— Я, может, еще заеду.

— Конечно, — кивнул Йоаким.

— А ты приезжай в Кальмар с детьми. Я угощу их соком и плюшками.

— Конечно… но если Распутину здесь не понравится, я его верну.

— Только попробуй, — ухмыльнулась Мирья.

Она села в «мерседес» и уехала. Проводив машину взглядом, Йоаким повернулся к морю. Где же кот? Дверь в сарай была приоткрыта: они забыли ее закрыть. Темнота за ней манила Йоакима как магнитом. Он снова вошел в темный и холодный коровник. Ощущение у Йоакима было такое, словно он входит в церковь. Забравшись по лестнице на сеновал, он прошел к дальней стене и перечитал все имена на стене — одно за другим. Прижался ухом к стене, но ничего не услышал. Тогда он поднял с пола гвоздь и тщательно выцарапал на стене имя — Катрин Вестин — и дату. Закончив, он сделал шаг назад. Теперь воспоминания о Катрин не сотрутся из памяти. На душе у Йоакима полегчало.

Разумеется, дети были в восторге от Распутина. Габриэль, увидев кота, тут же принялся его гладить, а Ливия — искать молоко. С этой минуты они не хотели разлучаться с котом, но на следующий день их ждали в гости на соседней ферме.