Юхан Теорин - Ночной шторм

— А снегоочистители?

— Только на главных дорогах. Это бесполезно. Слишком быстро дороги снова заметает.

— То же самое здесь.

— Ты справишься, один два один семь?

Тильда заколебалась. Ей не хотелось говорить, что с ней Мартин.

— У меня нет кофе, но я справлюсь, — ответила она. — В случае чего доберусь до ближайшего дома.

— Понятно, все запишу, — сказал Майнер. — Удачи, Тильда. До связи.

Убрав микрофон, Тильда решила проверить, что делает Мартин. Она посмотрела в зеркало, но его уже успело залепить мокрым снегом. Тогда она взяла мобильный телефон и набрала номер в Марнэсе. Ветер за окнами шумел так громко, что не было слышно ответа.

Тильда, повысив голос, повторила:

— Герлоф?

— Да, это я. — Голос старика прозвучал так, словно он был за тысячи километров от Тильды.

— Это я, Тильда! — крикнула молодая женщина.

В телефоне что-то потрескивало, и сигнал был очень слабый, но она расслышала вопрос:

— Только не говори, что ты на улице в такую погоду?

— К сожалению, да. Я в машине. На побережье, недалеко от Олуддена.

Герлоф что-то сказал, но она не расслышала.

— Что? — крикнула Тильда.

— Я сказал, что это плохо.

— Да.

— Как ты?

— Все нормально. Я только…

— Как ты себя чувствуешь, Тильда? — перебив ее, спросил Герлоф. — Что у тебя на сердце?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты несчастна? Скажи мне… В сумке с диктофоном лежало письмо…

— Письмо?

Внезапно Тильда поняла, о каком письме говорит Герлоф. Она думала только о работе и Хенрике Янсоне и совсем забыла про письмо…

— Это письмо было адресовано не тебе, Герлоф, — сказала она с раздражением.

— Да, но оно… — В телефоне раздался треск и потом снова голос: —…не запечатано.

— Так ты его прочитал?

— Первые предложения. И конец…

Тильда зажмурилась. Она так устала, что у нее даже не было сил злиться на Герлофа.

— Порви его, — сказала она.

— Порвать?

— Да, порви и выброси!

— Так и сделаю. Но как ты себя чувствуешь?

— Паршиво.

Герлоф сказал что-то, но она не разобрала слов.

Тильде хотелось все ему рассказать, но она не могла. Она не могла сказать, что Мартин продолжал спать с ней, даже когда его жена забеременела. Она не могла сказать, что ей, любовнице, было приятно, что он столько времени проводит с ней, а не с семьей. Даже в тот вечер, когда у Карин начались схватки, он был у Тильды. Мартин поехал в больницу только ночью и выдумал какую-то причину того, почему он пропустил рождение сына.

Тильда со вздохом произнесла:

— Мне надо было прекратить это раньше.

— Конечно, — признал Герлоф. — Но лучше поздно, чем никогда.

— Да.

Тильда посмотрела в окно, залепленное снегом. Скоро машина превратится в сугроб.

— Надо отсюда выбираться, — сказала она Герлофу.

— А ты можешь вести в такой снегопад?

— Нет, машина застряла в канаве.

— Тогда иди в Олудден. Но береги глаза. Шторм приносит лед, смешанный с песком. Это страшнее игл… И не садись отдыхать, как бы ты ни устала.

— Не буду. Увидимся, — сказала Тильда, завершая разговор. В последний раз вдохнув теплый воздух, она открыла дверцу и вышла из машины. Ветер хватал ее за одежду, свистел в уши, рвал и тянул. Но Тильде удалось запереть машину и осторожно, как водолазу под толщей морской воды, пробраться к машине Мартина. Тот опустил стекло в двери и спросил, стараясь перекричать ветер:

— Помощь будет?

Тильда покачала головой:

— Мы не можем здесь оставаться.

— Что?

Тильда показала на восток, сказав:

— Там есть хутор.

Мартин кивнул и закрыл окно. После этого вышел из машины, запер ее и последовал за Тильдой.

Она перешагнула через канаву, потом через каменную изгородь. Тильда шла медленно, стараясь не смотреть вперед. Стоило поднять лицо, как ветер швырял в него снегом с песком. Дуло так, что сбивало с ног, и Тильде лишь каким-то чудом удавалось не только удерживаться на ногах, но еще и продвигаться вперед.

Она пожалела, что надела ботинки, а не сапоги. Лыжи тоже пригодились бы. Молодая женщина обернулась, чтобы проверить, где Мартин.

— Пошли! — крикнула она, видя, как он дрожит. У него не было шапки, и куртка была слишком тонкой, чтобы защитить от штормового ветра.

«Сам виноват, что так оделся», — подумала она, но протянула руку. Мартин, не говоря ни слова, принял помощь. Обхватив друг друга руками, они продолжили путь к Олуддену.

Хенрик безуспешно боролся со снегом.

Низко опустив голову, он упрямо шел по сугробам, уже сам не зная куда. Он надеялся, что дошел до луга за Олудденом, но убедиться не мог. Стоило ему поднять глаза, как в них тут же впивались ледяные иглы. Идиот, думал Хенрик. Надо было остаться в сарае. Нельзя выходить на улицу в зимний шторм.

Хенрику вспомнился тот кошмарный вечер, когда ему было семь лет и он навещал бабушку и дедушку. Ему тогда казалось, что их дом окружала стая рычащих львов, в любую минуту готовых ворваться в окна и двери.

Когда он проснулся на следующее утро, львы исчезли. Во дворе было тихо, и, выглянув в окно, он увидел, что все вокруг превратилось в белоснежную пустыню.

— Ночью был шторм, — сообщил дедушка Алгот.

Сугробы доходили до окна. Входную дверь так завалило снегом, что ее нельзя было открыть. Повсюду, куда ни посмотри, сверкал ослепительно-белый снег.

— Как ты узнал, что будет шторм, дедушка? — спросил он.

— Никто никогда не знает, когда будет шторм, — ответил дедушка. — Он всегда приходит внезапно.

Теперь Хенрик сам в этом убедился. У него не было никаких сомнений в том, что здесь, на берегу Балтийского моря, его застиг тот самый ужасный зимний шторм, которого так боятся и моряки, и островитяне. Никогда еще он не видел такого снегопада.

Тяжелая коса затрудняла движение, и Хенрик вынужден был бросить ее в снегу, но топор он не выпустил. Он шел медленно. Делал три шага, потом отдыхал, потом снова три шага, запрещая себе садиться на промерзшую землю.

Через некоторое время ему пришлось делать остановку после каждого шага. Сквозь шум ветра до Хенрика доносился треск льда, ломаемого волнами. По крайней мере, ему казалось, что это трескается лед на море: он не мог открыть глаза, чтобы проверить.

Боль в животе притупилась. Видимо, холод остановил кровотечение, или он так окоченел на ветру, что перестал ощущать боль. Подсознание играло с ним злые шутки. Хенрику казалось, что его душа вылетела из тела и парит рядом, издеваясь над его неуклюжими попытками перебороть шторм. Хенрик подумал о Катрин, хозяйке Олуддена. С ней было так приятно работать. Милая женщина, похожая на Камиллу.

Камилла.

Хенрику вспомнилось тепло ее тела, когда они спали рядом в кровати. Но мысли о Камилле тут же унес холодный ветер.