Брэд Мельцер - Книга судьбы

— И ты видел, как он упал?

— Два выстрела в сердце и один в руку, когда они уже валили меня на землю. Я задел его и в шею. Когда они набросились на меня, я слышал, как он кричал. Он кричал о помощи. Молил… даже среди всеобщего шума… чтобы кто-нибудь помог ему. Я… кто-нибудь, помогите мне… А потом крики прекратились. И он засмеялся. У меня очень хороший слух. И я все слышал. Лежа в собственной крови, Бойл смеялся.

Римлянин задумчиво провел языком по верхней губе. Вне всякого сомнения, это была правда. Он смеялся всю дорогу к свободе.

— А с тех пор? — спросил он, тщательно подбирая слова. Невзирая на то что это было очень рискованно, он должен знать, был ли Бойл здесь. — Он не являлся тебе… недавно…. в последнее время?

Нико замер и медленно поднял голову от скрипки.

— Являлся?

— В… твоих снах.

— В моих снах — никогда. Он был остановлен тогда…

— Может быть, каким-либо иным способом, в видениях или…

— Видениях?

— Нет, не видениях… понимаешь, это…

— Его сила так велика? — перебил Римлянина Нико.

— Нет, но мы…

— Чтобы быть способным на это… восстать из пепла?..

— Ни у кого нет такой силы и власти, — твердо сказал Римлянин, намереваясь снова положить руку на плечо Нико.

Упав на пол, Нико скользнул в сторону, подальше от руки Римлянина. Он врезался спиной в батарею парового отопления, и скрипка снова упала на пол.

— Чтобы Зверь восстал…

— Я не говорил этого.

— Но вы и не отрицали этого! — воскликнул Нико, в панике обводя глазами комнату. Сжав кулаки, он бешено замахал руками, словно не мог совладать с собой. На шее у него вздулись вены. — Но для того чтобы он восстал… Великая скорбь длится семь лет — все это время меня не было — а потом мертвые воскреснут…

Римлянин, ошеломленный, сделал шаг назад.

— Вы тоже в это верите, — произнес Нико.

— Это неправда.

— Я слышал ваш голос. Он дрожал! Я прав, верно?

— Нико…

— Это все он! После воскресения… Зверь жив!

— Я никогда…

— Он жив! Боже мой, Господи всемогущий, он жив !

Нико, все так же стоя на коленях, повернувшись к окну из небьющегося стекла и завывая, кричал во весь голос, обращаясь к небесам.

Римлянин опасался, что этим все и закончится. Сунув руку во внутренний карман пиджака, он достал оттуда сотовый телефон, старую, тяжелую модель. Нажатием большого пальца он откинул заднюю панель, где в отделении для аккумулятора лежали маленький шприц и лезвие для безопасной бритвы. Поддельное удостоверение и значок агента Секретной службы давали ему право пронести в больницу револьвер в кобуре на лодыжке, но шприцы и лезвия?.. Только не в психиатрической клинике.

— Нико, ты должен успокоиться, — сказал он, зажав шприц между указательным и средним пальцем. Фентанил легко вырубит бывшего снайпера, но понадобится лезвие, чтобы все выглядело как самоубийство.

— В-вы хотите напасть на меня? — прошептал Нико, повернувшись к Римлянину и увидев шприц. Глаза у него потемнели, ноздри гневно раздулись. — Это он послал вас! — воскликнул Нико, прижавшись спиной к батарее в углу. — Вы один из них!

— Нико, я с тобой, — мягко произнес Римлянин, подходя ближе. Убийство животного никогда не доставляло ему удовольствия. — Это всего лишь успокоит тебя, — добавил он, зная, что выбора нет. Оставшийся в комнате труп, без сомнения, вызовет массу ненужных вопросов, но их будет неизмеримо больше, если позволить Нико весь следующий месяц орать о том, что Троица действительно существовала и что Бойл жив.

Нико прищурился, сосредоточившись на оружии, покоящемся в кобуре на лодыжке у Римлянина. У него был такой вид, словно он встретил старого друга.

— Даже не думай об этом, Нико. Ты не сможешь…

Дверь в комнату распахнулась, с грохотом ударившись о стену.

— Что тут за крики? Какого черта вы здесь вытворяете?! — прозвучал от порога низкий голос.

Римлянин оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату ворвались два санитара. Нико выжидал этого момента. Большего ему не требовалось.

Подобно распрямившейся пружине, Нико стремительно бросился в ноги Римлянину. Правой рукой он схватил его за коленную чашечку, поворачивая ее, как крышку на бутылке. Левая его рука нырнула в кобуру на лодыжке.

— А-а-а-а! — взвыл Римлянин, падая на спину. Впрочем, тело его еще не успело коснуться пола, как Нико уже вырвал револьвер из кобуры.

— Нико, не вздумай…. — предостерегающе воскликнул санитар с серьгой в ухе.

Но было уже слишком поздно. Подобно виртуозу-художнику, наконец-то воссоединившемуся с давно утраченной любимой кистью, Нико широко улыбнулся, когда револьвер прыгнул ему в ладонь. Все еще стоя на коленях, он слегка согнул руку в локте, отчего ствол револьвера угрожающе качнулся вверх-вниз.

— Встроенный глушитель… облегченные рукоятка и дуло, — сообщил он Римлянину, который все еще корчился на полу. — Замечательная вещичка, — с приятной улыбкой добавил он, обращаясь к санитарам.

— Нико…

Прозвучали четыре приглушенных выстрела. Оба санитара вскрикнули почти одновременно. Первые две пули пробили им кисти рук. Точно так же поступил Нико с отцом. И с Бойлом. Стигматы. Чтобы дать им почувствовать, как страдал Иисус. Оба мужчины отлетели к стене, так и не успев понять, что следующие две пули попали им прямо в сердце.

Поднявшись на ноги, Нико даже не взглянул на санитаров, безвольные тела которых оседали на пол, оставляя параллельные красные полосы на белой больничной стене. Развернувшись на месте, он направил револьвер на Римлянина, который все еще лежал на спине, прижимая что-то к груди. Смерть его была бы быстрой и безболезненной. Но когда палец Нико уже…

— Избранник Божий! — выкрикнул Римлянин, держа в вытянутой руке красные стеклянные четки Нико. Он зажал их в кулаке, и они раскачивались, подобно карманным часам гипнотизера. — Ты знаешь это, Нико. Что бы ты ни думал… Нельзя убивать избранника Божия.

Нико замер, загипнотизированный блеском четок, переливающихся в тусклом свете из окна. Четки продолжали раскачиваться в такт быстрому дыханию Римлянина. Над верхней губой у него выступили капли пота. Лежа на полу, он видел перед собой бездонный колодец револьверного ствола. А Нико не смотрел ему в глаза. Кажется, он даже забыл о его существовании. Завороженный движением четок, Нико искал в себе одному ему известные ответы, но ствол револьвера не отклонился ни на дюйм. На лоб у него набежали морщины раздумья, потом он снова разгладился, как если бы Нико мысленно раз за разом подбрасывал монетку в воздух. И вот она упала.

Римлянин закрыл глаза, когда в комнате прошипел одиночный выстрел. Пуля пробила его левую руку, прямо в центре ладони. Боль Иисуса Христа. Прежде чем он успел почувствовать ее, из раны ручьем хлынула кровь, заливая руку от кисти к локтю.