Джон Кейз - Танец духов

— Я читал распечатку магнитофонного разговора, который был единственным вещественным доказательством. Он мне показался…

— …уверена — полной чепухой! Потому что этот разговор и был полной чепухой. Уилсон, естественно, ошалел от того, что у него отняли дитя долгого труда и бросили в камеру предварительного следствия. Он рвал и метал, в злобе болтал черт знает что. Но чтобы он всерьез планировал убийство?.. Бред! А горе-свидетель даже на вид был нестерпимо скользкий тип. Как там его звали? Нет, не вспомню…

— Вы имеете в виду Мэддокса?

— Правильно, Мэддокс. Такая скотина… Не счесть, сколько раз его арестовывали. Профессиональный сиделец. А Джек попал за решетку впервые. Легкая добыча для такого, как Мэддокс. И он свое счастье не пропустил.

— Почему Уилсона не освободили под залог? У него ведь не было раньше судимости или неприятностей с законом!

— Его арестовали под выходные, потом возникли формальности, затянувшие процедуру освобождения под залог. А тут подвернулся проклятый Мэддокс… Да, как я уже говорила, жуткое невезение. Жутчайшее…

— Значит, вы полагаете, что Мэддокс его просто использовал?

— Да, подставил. И не случайно, что в записи беседы Уилсона и Мэддокса до момента пресловутого сговора нельзя понять ни слова. Как Уилсон пришел к такому разговору об окружном прокуроре? Сам — или Мэддокс искусно распалил и подвел? У нас было большое подозрение, что Мэддокс сознательно до поры прикрывал микрофон. Однако судья с порога отверг эту версию.

— А Уилсон давал показания в суде? — спросил Берк.

— Да… и оказалось, зря я его допрашивала перед присяжными. Он, конечно, личность харизматическая. Плюс красавец. Любое сердце открывается ему навстречу. Но в суде, под присягой… он был ужасен. Я заранее велела ему смирить гордыню, выглядеть жертвой, бить на жалость. А он вопреки моим наставлениям держался надменно, разразился филиппикой против гнилого общества, выказывал презрение к присяжным… Какой-то кошмар!

— И вы его не прервали?

— Пробовала. Куда там, его понесло… А обвинитель был, конечно, рад и подначивал его на новые и новые заносчивые выходки. В результате Уилсон выдал заявление, что никакие присяжные в мире не имеют права судить его, ибо он выше их и любого закона. — Джил Эппл помолчала и добавила: — Это называется «все, тушим свет!».

Берк рассмеялся.

— Он безнадежно испортил мою линию защиты, — продолжала Джил. — Я присяжным расписываю про подкинутого в картонной коробке индейского сиротку, про несчастное детство в семейных приютах, среди белых и без материнской ласки, и про утрату прочных национальных корней… До десяти лет он понятия не имел, в честь кого он назван!.. Словом, рисую заблудшую невинную овечку. А Уилсон встает и скрежещет зубами, как раненый лев…

— Вы упомянули, что он не знал, в честь кого назван. А кто был первым «Джеком Уилсоном»?

— Индеец из племени паиутов. Знаменитая личность. Неужели никогда не слышали? Именно у него родилась идея Танца духов… Да вы наверняка помните по урокам истории в школе! Непременно вставьте в свою статью. Тот Джек Уилсон жил в Неваде… когда-то давно.

— Странное имя для индейца, — сказал Берк.

— Его воспитала белая семья. А для своих он был Вовока.

— Вот почему нынешний Уилсон назвал свою фирму «Вовока энтерпрайсиз»!

— Ну да.

Будь Берк внимательнее, эти связи он заметил бы еще раньше. Они просматривались в списке ответов «Гугл», но ему и в голову не пришло, что эти совпадения полны смысла. Теперь он вдруг вспомнил, что в Белграде Тути говорила что-то об Уилсоне и танцах. А Чеплак, рассказывая о последнем дне с Уилсоном, припомнил его странное замечание: «Пришло время для пляски!»

— У меня еще один вопрос, — быстро сказал Берк.

— Извините, я спешу. Думаю, я вам и так много чего сказала… лишнего. — Джил озорно хихикнула.

— Погодите, самый-самый последний вопрос! В чем была суть его открытия?

— Это называется вопрос на миллион долларов! На свидании, после пятого бокала вина, я бы вам на него ответила!

— Нет, я серьезно! Его изобретение — сердцевина истории. Как писать про Уилсона, не зная самого основного?

— Не провоцируйте меня, — все так же игриво возразила Джил. — «Закон об охране секретных технологий» не отменен и по сей день.

— Да мне никакие подробности не нужны. Мне просто любопытно… моим читателям будет любопытно… Только пару слов… Хотя бы из какой оно области?

— Ну…

— Я вам помогу. Мне думается, это какое-то оружие. В противном случае зачем правительству накладывать на него лапу?

На другом конце провода раздался тихий кокетливый вздох. Затем — долгое молчание.

— Вы попали пальцем в небо, — наконец произнесла Джил. — Абсолютно не для печати могу вам сказать…

А все-таки славно за рулем хорошей машины!

Уилсон знал, что до конца автомобильной эры в Соединенных Штатах остались считанные дни. И поэтому не гнал машину, а осознанно наслаждался поездкой. Он уже сейчас испытывал ностальгию по быстро бегущим мимо холмам, по ритуалу высматривания у дороги приличной столовой, по беседам о погоде и ценах на бензин с официантками и прочими встречными-поперечными…

Было бы так чудесно объездить страну с Ириной — здесь есть что показать. Если бы не люди, краше земли не найдешь…

Увы, покатать Ирину не удастся. После 22 июня автомобиль станет прошлым. Вся сложная сеть автострад и шоссе в одно мгновение окажется ненужной и бессмысленной. Все машины по всей стране разом остановятся. Их двигатели поперхнутся, закашляют и умрут. И уже никогда не воскреснут!

Конечно, старые модели и машины с дизельными моторами и без грамма электроники — те смогут передвигаться. Но далеко ли они уедут, когда все дороги забиты десятками миллионов навеки застывших автомобилей?

Даже если допотопной машине удастся пробраться мимо этих трупов на четырех колесах, бензин будет дороже золота: все огромные запасы застрянут в подземных хранилищах — без электричества ни один насос не поднимет их наверх!

Через месяц тут будет Северная Корея — одни велосипеды на шоссе и на улицах.

Несмотря на усиленную подвеску и специальный антивибрационный кожух для аппарата, на грунтовой дороге от ранчо до Джунипера Уилсону пришлось изрядно попереживать из-за тряски. Но потом, на нормальном шоссе, «эскалада» буквально поплыла по глади асфальта — кофе в стаканчике даже не колыхался.

Готовясь к приезду Ирины, Уилсон накупил аудиокурсов русского языка и теперь повторял вслед за голосом из динамиков:

— Благодарность: спасибо. Вежливая просьба: пожалуйста. Извинение: извините (незнакомому человеку), извини (приятелю).