Сантьяго Гамбоа - Самозванцы

— Для кого ты меня похищаешь? — спросил Нельсон.

— На самом деле это не я тебя похищаю, — усмехнулась Ирина. — Я только оказываю им эту помощь, и, хотя ты, конечно, не поверишь, это получилось совершенно случайно. Но в конце концов я не могу тебе многого объяснить сейчас. Задашь свои вопросы позже.

Мелькали улицы, переулки, проспекты. Поскольку Нельсон не понимал надписей, все казалось ему одинаковым. На одном из зданий он увидел ряд красных лампочек с желтой окантовкой. Потом они пересекли парк — видно было основание древней стены — и очутились в более малолюдном районе. Человек в маске надел ему на глаза повязку.

Он почувствовал, как машина свернула и они въехали в какой-то гараж, где пахло маринованной рыбой, жареной соей и специями; казалось, что это служебный вход ресторана. Потом запахи исчезли. В пункте конечного назначения все трое вышли, Нельсон смог снять повязку; человек в маске следовал позади, не вынимая пистолета. Сначала они поднялись на несколько этажей на грузовом лифте, а потом пошли по сырому коридору со стенами, на которых облупилась краска.

Похоже на заброшенные кабинеты мореходной компании, подумал Нельсон, как всегда, во власти поэтических аналогий, хотя в этом случае, поскольку речь шла о городе, не имеющем выхода к морю, это казалось полнейшей чепухой. Когда они дошли до конца коридора, человек в маске открыл какую-то дверь, втолкнул туда Нельсона и снова запер ее.

— До свидания, sweet heart, — услышал он голос Ирины.

Нельсон упал на пустые деревянные ящики и одним прыжком поднялся, поскольку почувствовал некую опасность. Он напряг в темноте мышцы, как если бы ожидал неминуемой атаки дикого зверя. Потемки становились все более прозрачными, до тех пор, пока он не смог видеть; то, что он увидел, было огромной комнатой, чем-то вроде гигантского чердака, — в Китае, он уже пенял, все было большим… все, кроме китайцев, — наполненного деревянными ящиками. Потом он услышал шум, который привел его в состояние боевой готовности. Из-за пирамиды ящиков явился луч света, и потом, почти паря в воздухе, человеческая голова. Нельсона охватило чувство нереальности происходящего. Человек, который вышел из-за пирамиды ящиков, был не нищий, это был… Гисберт Клаус, профессор из Германии! Трудно сказать, кто из них двоих был более изумлен.

— Вы — прозаик из Перу? — спросил Гисберт Клаус, глядя на него глазами, расширенными, как две луны.

— А вы… — Клаус! — отозвался Нельсон.

Если бы Нельсону нужно было описать эту сцену в одной из своих повестей, он бы подпустил апокалипсической атмосферы в стиле Томаса Пинчона или даже больше, в стиле Филипа Кей Дика. Что-то вроде: «Человек поднял голову и понял, что оказался среди гнили, пустых ящиков и каких-то запчастей. На этом кладбище вещей лицо его не выражало никакого героизма; скорее некоторое смирение, как если бы горы беспризорных предметов передали ему свое прочное неверие в жизнь».

— Что вы здесь делаете? — спросил профессор Клаус.

— Честно говоря, именно это я и хотел бы знать, — ответил Нельсон. — Какого черта я здесь делаю.

И еще одна груда ящиков, подобно фосфоресцирующему грибу, осветилась среди потемок. Персонаж, появившийся из-за нее, показался Нельсону человеком, когда-то потерпевшим кораблекрушение, приговоренным к тюремному заключению на острове, как Эдмон Дантес, — кстати, фигура графа Монте-Кристо должна была ему потребоваться в час его триумфального возвращения, для наказания всех тех, кто смеялся над ним; он также подумал о «Сумасшедшем Максе», с некоторым опозданием сообразив, что странные предметы, висевшие у незнакомца на шее, были крест и четки.

— Разрешите представить вам отца Жерара, — сказал Гисберт Клаус. — Он наш предшественник в этом стран ном и негостеприимном месте. Кстати, падре, вы говори те по-английски?

Жерар ответил утвердительно. Потом подошел так близко, что Нельсону показалось, будто тот собирается его обнюхать.

— Вы колумбиец? — спросил он.

— Нет, — ответил Нельсон. — Перуанец.

— А, уже ближе, — сказал священник. — В таком случае, возможно, вы и есть тот человек, которого я жду. Я вас проверю: вы интересуетесь китайской поэзией XVIII века?

Нельсон посмотрел на Клауса, не понимая, и тот сделал ему жест, которым хотел сказать: «Он действительно кажется сумасшедшим, но через некоторое время перестает им казаться. Это всего лишь человек, который слишком много времени провел в одиночестве. Послушайте его. Оно того стоит».

— Я ничего в этом не понимаю, падре, извините, — ответил Нельсон. — У меня сегодня вечером было назначено свидание, и когда я шел на него, кто-то силой притащил меня сюда. Я знаю профессора, но вас…

Сказав это, он вспомнил о Вень Чене. Он говорил ему о пропавшем французском священнике, том, что охранял рукопись, которую все искали. И его немедленным заключением было: это он, и он в руках Клауса, который действительно немецкий шпион и организовал его, Нельсона, похищение! Кроме Вень Чена, только Клаус знал, в какой гостинице он живет. Кроме того, он мог видеть Нельсона с Ириной — ведь с ней Нельсон познакомился в «Кемпински», где остановился Клаус. Эти мысли возникли в его голове в десятые доли секунды, как обычно бывает с великими откровениями. И он с недоверием посмотрел на Клауса.

— Надеюсь, вы не думаете, что я… — сказал Клаус. Нельсон напряг все мускулы своего тела и прыжком взлетел на один из ящиков.

— Здесь что-то нечисто, — заявил он сверху. — Я не спущусь отсюда до тех пор, пока происходящее не прояснится!

— Осторожно! — предупредил его Клаус. — Вы можете упасть спиной и удариться затылком или пораниться ржавым гвоздем.

— По мне, так можете хоть навечно оставаться на этом ящике, — пожал плечами Жерар. — Если вы не мой связной, делайте что хотите, господа…

Сказав это, он удалился в свое убежище из дерева и жести. Потом погасил фонарь, и «гриб» исчез в потемках. Клаус продолжал настаивать:

— Спускайтесь оттуда, ради Бога. Вы можете повредить себе что-нибудь. Идите сюда, позвольте объяснить вам то, что мне известно.

Нельсон засомневался. Возможно, у Клауса инструкция — заставить его поверить, что они оба пленники, и, таким образом, воспользовавшись доверием, обычно рождающимся между двумя людьми, пережившими одно и то же несчастье, выудить у него то, что ему было известно. Но что-то тут не сходилось: если кюре, с которым Нельсон только что познакомился, — тот самый, о котором говорил Вень Чен, значит, и рукопись здесь, в этом темном помещении.

— Спускайтесь, пожалуйста, — настаивал немец. — Не ведите себя, как ребенок, подвергая опасности прежде все го себя. Идите сюда, дайте руку.

Нельсон решил спуститься, но без помощи профессора. Он тихо спрыгнул. Потом зажег сигарету, закурил.