Мэри Кларк - Две девочки в голубом

— Погоди минутку, Роб. Кажется, кричит одна из близняшек. Я перезвоню.

Девятнадцатилетняя Триш Логан положила сотовый, встала с дивана и быстрыми шагами пересекла гостиную. В тот день она начала работать няней в семье Фроли, милых людей, которые несколько месяцев назад переехали в их городок. Триш они сразу понравились. Миссис Фроли рассказывала, что, когда была маленькой, их семья часто навещала друзей, живших в Коннектикуте. Ей так это нравилось, что она мечтала тоже здесь жить. «В прошлом году, когда мы занялись поисками дома и проезжали через Риджфилд, я подумала, что именно здесь хотела бы остаться», — поделилась с Триш миссис Фроли.

Супруги купили старый жилой дом на ферме Каннингем, который, по мнению отца Триш, был настоящей развалюхой, но тем не менее оказался вполне пригодным для ремонта. В тот день, 24 марта, в четверг, исполнялось три года девочкам-близнецам Фроли. Триш наняли на весь день, чтобы она помогла подготовиться к детскому празднику, а вечером осталась с девочками, когда родители отправятся в Нью-Йорк на официальный ужин.

«После бурного веселья на празднике дети должны бы спать как убитые», — подумала Триш, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где располагалась комната близнецов. Под ногами скрипели ступени лестницы девятнадцатого века, поскольку новые хозяева сняли протертый ковер.

Перед верхней ступенькой Триш помедлила. Она оставляла в коридоре свет, но сейчас он почему-то не горел. Вероятно, вылетели пробки. Электропроводка в старом доме была ужасной. Такое уже случилось сегодня на кухне.

Спальня близнецов была в конце коридора. Сейчас оттуда не доносилось ни звука.

«Наверное, одна из близняшек просто вскрикнула во сне, — подумала Триш, осторожно пробираясь в темноте, и вдруг остановилась. — Дело не только в освещении коридора. Я оставила дверь в их комнату открытой, чтобы услышать, если они проснутся. Должен быть виден свет ночника в комнате. Значит, дверь закрыта. Но если бы минуту назад дверь была закрыта, я не услышала бы никакого крика».

Испугавшись, она стала напряженно прислушиваться. Что это за звук? Похолодев от ужаса, Триш поняла: это чьи-то легкие шаги. Еле слышное дыхание… Резкий запах пота… Кто-то шел за ней следом!

Триш попыталась закричать, но с губ слетел лишь стон. Хотела бежать, но ноги не слушались. Внезапно она почувствовала, как чья-то рука схватила ее за волосы и запрокинула голову назад. Последнее, что ей запомнилось, — это как ей сдавливают горло.

Незваный гость отпустил Триш, и она повалилась на пол. Поздравив себя с тем, что эффективно и безболезненно привел ее в бесчувственное состояние, он включил фонарь, связал девушку, завязал ей глаза и вставил в рот кляп. Потом, направив луч фонарика на пол, обошел вокруг нее, быстро прошел по коридору и открыл дверь в спальню близнецов.

Трехлетние Кэти и Келли, в ужасе открыв полусонные глаза, лежали в общей кроватке. Кэти правой рукой сжимала левую руку Келли. Свободными руками девочки пытались сорвать с губ повязки.

У кровати стоял человек, разработавший все детали похищения.

— Уверен, что она тебя не видела, Гарри? — выпалил он.

— Не сомневайся, Берт, — ответил напарник.

Они осмотрительно пользовались именами, придуманными для этой «работы»: Гарри и Берт были персонажами старого мультика, рекламирующего пиво.

Берт схватил Кэти.

— Возьми другую и заверни ее в одеяло, на улице холодно, — быстро проговорил он.

Нервничая и торопясь, мужчины сбежали вниз по ступеням черной лестницы и, промчавшись через кухню, выскочили на подъездную дорожку, не удосужившись даже закрыть дверь. Оказавшись в Фургоне, Гарри уселся на пол перед задними сиденьями, мускулистыми ручищами прижимая к себе близнецов. Берт сел за руль, и, миновав тень от крыльца, фургон поехал вперед.

Через двадцать минут они подъехали к небольшому дому, где их ждала Энджи Эймс.

— Они очаровательны, — заворковала она, когда мужчины внесли девочек и положили их в приготовленную детскую кроватку больничного типа.

Женщина проворно освободила рты детей от повязок. Девочки потянулись друг к другу и принялись хныкать.

— Мама, мамочка, — в унисон плакали они.

— Шшш, не бойтесь, — стала успокаивать их Энджи.

Кровать была слишком высокой, и ей было не дотянуться до детей через верх, поэтому Энджи просунула руки через прутья и стала гладить русые кудряшки.

— Все хорошо, — нараспев говорила она. — Засыпайте, Кэти и Келли. Вам надо еще поспать. Мона о вас позаботится. Мона вас любит.

Ей было велено при общении с близнецами называться Моной. «Мне не нравится это имя, — впервые услышав его, посетовала она. — Почему обязательно Мона?» Ей ответили: «Потому что похоже на "мама". Когда мы получим деньги и они заберут детей, нам не надо, чтобы дети говорили: "За нами ухаживала тетя Энджи"».

— Успокой их, от них слишком много шума, — приказал Берт.

— Расслабься. Никто их не услышит, — заверил его Гарри.

«Он прав», — подумал Лукас Уол (так в действительности звали Берта).

Одна из причин, по которой он, поразмыслив, пригласил в подельники Клинта Дауниса (таково было настоящее имя Гарри), заключалась в том, что девять месяцев в году тот жил в качестве сторожа в коттедже на территории сельского клуба Дан-бери. Начиная со Дня труда и до тридцать первого мая клуб не работал и ворота его были заперты. Коттедж даже не просматривался со служебной дороги, по которой Клинт попадал на территорию. Чтобы открыть служебные ворота, приходилось пользоваться кодом.

Идеальное место, чтобы спрятать близнецов. Картину довершал тот факт, что подружка Клинта, Энджи, часто работала няней.

— Скоро они успокоятся, — сказала Энджи. — Я знаю детей. Сейчас уснут.

Поглаживая их по спинкам, она фальшиво запела:

— «Две девочки в голубом, парень, две девочки в голубом…»

Лукас вполголоса выругался, протиснулся между детской кроваткой и двуспальной кроватью и, пройдя через гостиную, вышел в кухню. Только после этого они с Клинтом сняли куртки с капюшонами и перчатки. На столе в качестве награды за успешное выполнение задания стояла полная бутылка скотча и два стакана.

Усевшись за столом, мужчины молча разглядывали друг друга. Презрительно уставившись на подельника, Лукас снова подумал о том, как сильно они отличаются внешностью и характером. Не питая иллюзий относительно собственной внешности, он мог бы описать себя следующим образом: около пятидесяти, сухопарый, среднего роста, поредевшие волосы, узкое лицо, близко посаженные глаза. Лукас работал водителем своего собственного лимузина и знал, что смог изменить в лучшую сторону внешний облик жалкого услужливого работяги, образ которого подавлял всякий раз, когда облачался в черную шоферскую униформу.