Леонид Могилев - Черный нал

— А тоник будешь?

— На кой мне тоник? Ты лучше скажи, как твоя агентурная кличка? Звание? Как вообще-то жизнь? Расскажи. Может, не увидимся больше.

— Какая, к потрохам, жизнь? Я же подводник бывший. Капитан. Мою лодку потопили, продали, сгноили. И не было альтернативы.

— А сколько получил за измену лично?

— За какую измену?

— Ну, ты же теперь маяк капитализма.

— Много ты про маяки понимаешь.

— Ты себе недвижимость купи. На Псковщине. Соберешь там из металлолома батискаф и будешь топить эстонские яхты. Идеолог.

— Напрасно смеешься. Наши люди везде. На Псковщине, в батискафах, на лодках.

— Возьми меня на лодку, хоть раз? Хочу видеть в перископ бывший советский берег.

— Ты его имеешь шанс увидеть с борта самолета. Только не оплошай. Ну ладно. Время заканчивается. Пошли. Зря ты не выпил.

Сейчас все закончится для капитана Амбарцумова. Беспокойный и любопытный, сунувший нос в дела, далекие от недвижимости, и ни черта в них так и не понявший, случайный, фрагментарный ходячий объект пересечет линию государственной границы, предъявив фальшивый паспорт с гордой фамилией Жбанов. И капитан расслабился.

А Катя, вот она, идет сквозь разошедшиеся стекла входной иллюзорной стенки. Сколько раз здесь бывал, не помню, чтобы подвело реле или механика. Подходишь, стеколки поехали, вошел, и вот они сошлись. Хорошо здесь жили при большевиках. Образцово.

Катю ведет не кто иной, как Рома. Вот он приотстал немного, глядит на босса своего. «Можно пустить», — сделал тот знак ручкой. Зал-то совсем пустой, только пассажиров человек пять, команда за стойками и у весов да на паспортном контроле и полицейский у колонны. И еще один у выхода, и какие-то люди в конце зала, под лестницей. Продажа цветов и сувениров, само собой.

Она обхватывает меня, шепчет на ухо: «Все будет хорошо, только возьми…» Но уже вплотную подошел Амбарцумов и поодаль — Рома. Глядит нехорошо. «Что взять?» — спрашиваю я глазами. «Что-то», — получаю ответ. «Где?» — глаза опускаются. Я провожу руками по талии своей верной подружки, ниже, она качает головой, выше, да. Еще выше, вот-вот, сейчас и вот, твердый предмет, но нужно залезть под блузку, да, кивок, и я расстегиваю одну пуговку, другую, рука скользит вниз, Амбарцумов не выдерживает, отворачивается, теперь быстрее, вот он, предмет, умещается в ладони, теперь быстро вынуть руку и в правый наружный карман и перевести дух.

— Ну все, граждане провожающие.

Катю отрывают от меня мягко, но настойчиво, и она идет, открывается выход, закрывается. Где Рома, там и Вальтер. Значит, машина там, у входа, справа, где остальные, и Амбарцумов уедет на ней. Вот только втолкнет меня в помещение таможни и…

— Все. Билет мне и деньги.

— Хорошо. Сейчас получишь. Пусть сперва рейс объявят.

— В туалет хочу.

— Переволновался? Ничего. Бывает. Дело житейское. Облегчись… — глумится Амбарцумов.

Мы идем вниз, налево, он платит за вход, я вхожу в кабинку, а хранитель мой снаружи, моет руки. Похаживает. Больше в помещении никого. Баллончик газовый, украденный Катей у кого-то из компании. А чтобы украсть, нужны обстоятельства.

Опять в наших комнатах мразь, перевертыши, дилеры, маклеры.

— Дружок. Нам пора. Опоздаешь.

Немного погодя он дергает дверь. Потом сильней. Мы одни здесь. Только бабулька за углом у входа. Я достаю платок, держу его под струей виды, выжимаю, накладываю на лицо.

Амбарцумов срывает хлипкий засов, видит меня, стоит, расширив ноги, и наконец делает ошибку. Протягивает руку, чтобы оторвать мою печальную плоть со срамного трона, вырвать из кафельного рая. Я выпускаю, наверное, все, что есть в этом баллончике, в его озабоченную рожу, сам все же ловлю ртом едкое и кислое, но успеваю дернуть на себя протянутую руку, схватить Амбарцумова за волосы и ударить вовремя поднявшимся коленом в лицо, а потом ребром ладони по шее и втолкнуть в кабинку. И закрыть ее. И выйти. Но опять открыть дверь и взять из кармана бесчувственного, уважаемого в прошлом человека пакет, где билет и деньги, а из внутреннего пистолет. А потом закрыть дверь и спокойно выйти.

Машину я узнаю сразу. «Фордик», тот самый, в котором увозили Альмиру Пинегину. Сейчас там внутри Вальтер и Катя, а Рома — вот он, прогуливается недалеко. Я делаю ему отмашку. Все в порядке, старик. Минутное дело. Шеф разрешает. И пока тот вертит головой недоуменно, подхожу к «фордику», открываю дверь позади водителя, добродушно наклоняюсь, сажусь.

— А что…

— Гони, сука! — и ствол под ухо, и предохранитель щелкнул.

Потом, уже на дороге, на Нарвском шоссе, приказываю остановиться, выйти из машины, отойти, пересаживаюсь за руль и утапливаю педаль. До Раквере домчим минут за сорок.

Пожалуй, минуты две у нас есть. Я останавливаюсь на двадцатом километре и съезжаю на обочину. Вот конверт для меня. В нем нет никаких денег, нет никаких паролей, нет ничего, кроме списка на восемьдесят фамилий. Того самого, что распечатан на принтере Витьком. Но только не совсем того. Амбарцумова в списке нет. И вычеркнуты красным фломастером три фамилии. Ежов Валентин Иванович с улицы Судмаля, в Либаве, Грязное Михаил Михайлович, г. Вильнюс, ул. Карла Маркса, 11, кв. 11, и Архипов Александр Илларионович, г. Таллин, ул. Комсомола… И еще две фамилии. В Тарту и Нарве. Нарва по маршруту. Таллин и вовсе рядом. Там река Эма Йыге, там дорога к озеру. Можно и в Нарву. Присмотреть себе недвижимость. Штуки за три. А когда все закончится, поселиться и жить. Смотреть на русскую крепость за рекой и ловить рыбу. Попросить тут политического убежища. Сдать чекистам списки. Донести на Амбарцумова. Вот он какой мне чудный паспорт приготовил. Вроде бы все в порядке. Печати красивые, подписи. Въездная виза, выездная. Фото мое. Что не так? Львы бегут. Три льва на штемпельке. Национальный символ суверенного народа. Львы. Вот оно. Два льва на выездной. Чтобы любой, самый тупой, таможенник или паспортистка самая легкомысленная увидели. И остановили. И полицейский. Что у вас в карманах? Документ липовый и конверт. А что в конверте? Деньги? А сколько и в какой валюте? Ах нет. Здесь список какой-то. Знакомые все фамилии. Вот особенно господина Ежова. Где-то я слышал сегодня это имя. Не в сводке ли убийств? И уже защелкиваются стальные ограничители степеней свободы на запястьях, и все трупы на мне. Включая самый свежий. Не были в Вильнюсе? А зачем вам туда? Вот он, господин Кравцов, здесь, в городском, к примеру, канале. Или в другом месте. Где вы были в последнее время? В Раквере? На улице Семинари держал вас якобы некто Амбарцумов, уважаемый человек? Так, давайте посмотрим, что там в квартире. Сейчас и посмотрим, только вот бумажник Леонида Сергеевича проверим. Ключи.

Быстрей соображай, Пес. Вот его паспорт. И фотография его. Деньга в эстонских бумажках, доллары, коих с пятьсот, тысяч триста русских. Это нам. Удостоверение пластиковое «Юрвитана». Права, проездная карточка на все виды питерского транспорта, включая пригороды. Все.