Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук

Голод становился невыносимым, но он старался не обращать на это внимания: что действительно необходимо, так это попить. Если бы у него была вода и если бы Мадгид уезжал в этот день, все было бы хорошо. Но как ему не хватает денег! Наличных денег. Без них он был никем. Без них он не мог даже ни прокормить себя, ни купить воды. Без них грош ему цена в этом поселении: ни турист, ни представитель благотворительной организации, то есть не представляет ни малейшего интереса ни для кого, даже для себя. Ну и ситуация: без документов он никто, а без Мадгида совсем пропал бы. Конечно, он был на свободе. Его не поставили к стенке и не гноят в камере, хотя скромное убежище Сулеймана очень ее напоминало. Но на кой черт ему свобода, если у него нет денег? Все, что у него имелось в наличии, — это то малое, чем могли поделиться с ним его новые друзья.

Сулейман наконец пришел и дал Ричарду ломоть хлеба на завтрак, а сам занялся приготовлением чая. Ричард набил пересохший рот черствым хлебом и, одним махом все проглотив, все равно остался голодным. О, как же ему хотелось просунуть руку в карман и подозвать официанта, чтобы тот повторил заказ!

Сулейман протянул ему стакан горячего чая. Они пили чай в кабинете. Телефоны еще не работали, а когда Ричард спросил, когда Мадгид собирается в путь, Сулейман не сказал ничего определенного: пожал плечами и заверил, что его не забудут захватить с собой. И на том спасибо. Тогда нужно ждать, когда удача повернется к нему лицом, и нужно пить. Одним глазом косясь на чайник, Ричард попросил Сулеймана вскипятить немного воды.

— Налить еще?

И он поднял свой стакан.

— Нет, нет, спасибо. Мне бы просто воды.

Сулейман вывел его на улицу и провел в другую — темную и мокрую — комнату, где в старую эмалированную раковину капала из крана вода.

— Да-да, но я должен сначала ее вскипятить. По-другому я не могу.

Сулейман пожал плечами, но не стал возражать, когда Ричард наполнил чайник водой из-под крана. Выйдя на свет, он вылил немного воды на платформу. Как он и предполагал, вода была мутная и неаппетитно коричневатая. Конечно, это была нильская вода, обогащенная всеми бактериями, какие только можно придумать, так что он долго кипятил ее, а когда, в конце концов, она остыла, выпил с закрытыми глазами. Она такая же безвредная, как и чай, убеждал он себя, и с невозмутимым видом попросил Сулеймана принести несколько пустых бутылок, чтобы он мог подготовить запасы воды к путешествию в Хартум.

Несмотря на то, что весь день он провел в ожидании отъезда, время быстро пролетело. Ричард, не переставая, думал. Пусть это был всего лишь затхлый вокзал, но, так или иначе, он оказался в совершенно новом месте, и это его по-своему заводило. Он разговаривал с Сулейманом и механиками, забирался в вагоны, стоящие на запасных путях, и в какой-то момент остановился на узкой колее и задумался о тех людях — армии Китченера, — которые укладывали рельсы в таких невыносимых условиях. Ричард читал о Китченере перед тем, как отправиться в путь. Это была идея графа проложить железную дорогу в пустыне — из Вади-Хальфы в Абу-Хамед, — вместо того чтобы следовать длинному изгибу Нила. Над его верой в осуществимость этой идеи смеялись, но в тысяча восемьсот девяностых годах он со своими людьми сумел доказать свою правоту. Как им это удалось, задавался вопросом Ричард теперь — после того, как прятался в тень каждые несколько минут?

Переутомление также помогло быстрее прожить этот день. В самое жаркое время суток он спал. А когда проснулся и понял, что Сулейман ушел с вокзала, на душе у него стало неспокойно. Больше всего его угнетала оторванность от всего мира… Ничтожность. Собственная ничтожность.

Ужасные мысли не давали ему покоя. Что с ним станется, если ему не удастся уехать отсюда? Как он будет жить дальше? Пристанционным бродягой, оборванцем? Может быть, когда через несколько месяцев, по окончании летней жары, сюда приедут туристы, они обнаружат его обросшим и спятившим, как отшельник Монти Питон, беспричинно смеющимся и что-то бессвязно бубнящим о Хартуме.

Подкрался вечер. Сулейман принес банан и еще немного хлеба, но вместо бутылок он принес воду в ржавой жестяной фляжке. Ричард рассыпался в благодарностях, проглотив банан в три счета, но не мог заставить себя выпить это, хотя его организм уже начинал обезвоживаться. Губы потрескались, головная боль не проходила, и он редко мочился, но не мог позволить себе заболеть по дороге в Хартум, поэтому он вылил из фляжки ее содержимое и налил в нее воду из чайника.

Через пару часов Сулейман закрыл вокзал и пошел домой. Ричард надеялся, что тот вернется и принесет поесть, но больше он так и не появился.

Сгустились сумерки. Он сидел на платформе и думал о том, что с ним станется.

В ту ночь он спал.

— Приступайте, ребята, — сказал он своим неутомимым соседям по ложу, рухнув на матрас, усталый от жары и безделья. — Никому из нас не стоит голодать.

Скрип двери вывел его из глубокого забытья. Он испуганно вскочил с матраса, когда увидел в дверях человека, направившего факел ему прямо в лицо.

— Кто здесь? Кто это?

Это был не Сулейман. Какой-то низкорослый человек с дребезжащим голосом. Но незнакомец махнул факелом, показывая Ричарду, что тот должен следовать за ним.

«Ну, вот и все, — подумал Ричард, — они отведут меня подальше, убьют и утопят тело в реке». Однако голос обращался к нему учтиво, и он вышел, следуя за лучом света, на платформу. Идя за проводником по пятам, в котором он скоро узнал своего спасителя, невысокого мужчину, который обещал отвезти его в Хартум. Они едут! Еще только пять часов утра, а они уже тронулись в путь! Он запрыгнул в пикап, не помня себя от радости. Мадгид улыбнулся щербатым ртом, звук мотора прорезал тишину, и через пару минут они выехали на пыльную дорогу Абу-Хамеда и двинулись в Хартум.

Путешествие было не из легких. Дорога длинная, а заряда приподнятого настроения Ричарда хватило лишь на пару часов. Поначалу довольный собой («Как умно с моей стороны выбраться из этой передряги»), вскоре он понял, что все еще только начинается. А именно: продолжение первой части сурового испытания. С собой у него была лишь маленькая фляжка с водой, а еды так и вовсе не было. Он-то думал, что Сулейман предупредит его, может, даже принесет пустые бутылки, как он просил, и несколько бананов или хлеб в дорогу, но, конечно же, ничего подобного не случилось. Сулейман не был инструктором по туризму.

Они проваливались и подпрыгивали на разбитой колее, которая так часто пропадала из виду, что Ричард удивлялся, как же Мадгид по наитию определяет, куда ехать. Что-то острое врезалось в лопатку, а голова ударялась о потолок с завидной регулярностью, так что можно было бы поспорить, доедет ли он до Хартума в здравом рассудке. Каждый раз, когда машина особенно лихо прыгала через колдобины, он закрывал голову руками, наклоняясь к коленям, а Мадгид смеялся.