Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук

Ричард повернулся и сел на корточки спиной ко мне, глядя вдоль по коридору.

— Я все делал неправильно, — сказал он. — Теперь я понимаю. Я плохо с тобой обращался. Твоя жажда приключений… Я не мог с этим смириться. — Он горько усмехнулся. — Знаешь, а ведь я ревновал, соперничал с твоей страстью к путешествиям. Поддаться ей было все равно что согласиться жить с тобой и с еще одним любовником. Из нас двоих я более прочно стоял на ногах, а он витал в облаках, но ему ты благоволила, и ему было что тебе предложить, поэтому мне пришлось опустить тебя на землю. Я должен был привязать тебя к ноге, прежде чем ты исчезнешь в стратосфере. Меня пугало, что я не смогу сделать этого, Фрэн, и поэтому совершал достаточно много глупостей, но бросать тебя я не собирался.

— И что же тогда произошло? Что стало с нами?

— Все дело в тебе. Ты такая мастерица убегать. Всегда можешь упорхнуть, как только тебе надоест сидеть на одном месте, и с каждым разом все дальше.

— Только к тебе я хотела упорхнуть! А все остальное лишь… ох, даже не знаю. Я вынуждена была переезжать с места на место. Меня будто кто подгонял, подстегивал. Ты постоянно об этом твердишь, и ты абсолютно прав. Прав, как никогда. Впоследствии я часто думала о том, что ты видел меня насквозь лучше, чем кто бы то ни было, а теперь ты говоришь обратное.

— Я был не прав. Я был высокомерным эгоистом и пытался уничтожить самое лучшее в тебе. Но я не знал, с чем имею дело. Это была страсть. Tы взращивала ее и упивалась ею, и ты была обречена на нее. Именно это в тебе меня притягивало и удерживало рядом с тобой, и все же, из-за своей ограниченности, я пытался лишить тебя всего этого. Не мудрено, что в итоге я тебя потерял.

Фрэнсис положила руку на его колено.

— Я отказывалась понять тебя, — сказала она.

— Тебе не понять меня. Ты другая. Нас захватывал сам процесс перетягивания каната.

— Только я тянула слишком сильно.

— И канат лопнул.

Он взял ее за руку, продев пальцы сквозь пальцы.

— Прости меня, Фрэн.

— Не надо просить прощения. Если бы мы не расстались, я бы никогда не нашла дорогу домой.

Он покачал головой:

— И ты думаешь, я поверю, что ты просидела все четыре года в Дублине? Ради чего тогда ты так сражалась?

— Я проиграла войну, Ричард, задолго до Абу-Хамеда.

— Но ты продолжала махать кулаками. И задевала меня при этом.

— Знаю, мне очень жаль, что так получилось, — сказала она более мягким тоном. — Но это вошло в привычку.

— Ага, и попутно ты дала мне пинка, и я улетел из Нубийской пустыни!

— И даже минералку забыл захватить.

Они рассмеялись.

— Не знаю, как все произошло, — сказала она, — но я изменилась. Как я сейчас понимаю, я дошла до того, что все путешествие сливалось в моем представлении в однородную массу. Когда мы плыли по Нилу и я почувствовала, что Египет перестал производить на меня впечатление, я убедила себя, что это ты во всем виноват. Но, по правде сказать, что-то изменилось во мне. Бесконечное передвижение с места на место — это была для меня возможность уйти от реального мира. Но уже в Асуане я поняла, что больше так не могу, а Каир укрепил мою уверенность в этом. И в конце концов зуд прекратился в Дублине, где я поняла, что не хочу больше никуда бежать. Тяжело было потерять тебя как раз тогда, когда желание одновременно находиться везде погасло, но зато я обрадовалась, что избавилась от этой зависимости и обрела наконец любимый дом.

— А как насчет любимого человека? Ты все еще думаешь только о том, где тебе жить, в каком месте. А найти спутника жизни разве не важнее?

— Если сегодня я что-нибудь поняла, так это то, что мы с тобой не подходим друг другу.

— Не делай скоропалительных выводов. Мы получили хороший урок. Мы могли бы сделать все иначе, если бы у нас было достаточно времени на то, чтобы разобраться в наших отношениях. А мы встречались только на каникулах.

— Все бы закончилось тем, что мы бы просто поубивали друг друга.

— Это же не я отказался от тебя, — сказал Ричард, — поэтому мне легко думать иначе.

— О господи, опять ты об этом! Если бы только я могла тебе доказать, что я делала тогда в Каире!

Он встал.

— Давай, почему бы тебе и вправду не рассказать мне все. Хотел бы я знать: милашка Саба — это то пугало в старомодном костюме, которое я встретил в посольстве, приехав за визой?

— А посол не считается? Ты встречался с ним? Его фамилия — Дойл.

— Ну, видел я Дойла.

— Вот видишь! Я же не могла его выдумать.

— Ты могла прийти в посольство за чем угодно.

— Я пошла туда, потому что хотела вернуть тебя.

— Точно. Отлично. Тогда давай договоримся, что по какой-то неизвестной нам причине мы не смогли найти друг друга.

— Не надо «ля-ля». Пришел дядя и все испортил.

— Почему ты не можешь допустить, что все было не в нашей власти? — спросил Ричард.

«О, нет, — подумала я. — Только не надо начинать все сначала».

Но я уловила, что Фрэнсис улыбнулась ему в ответ.

— Потому что ты так просто от меня не отделаешься!

Он рассмеялся, и тучи рассеялись.

— Просто мистика какая-то, — сказала Фрэнсис. — И то, что мы встретились так — не где-нибудь, а в поезде!

— Ничего сверхъестественного. Точно так же мы могли бы встретиться в одном из лондонских ресторанов или на улицах Бомбея. Надо только оказаться в нужное время в нужном месте.

— Да, но оказаться в одном купе!

— Но ведь если бы мы сели в разные вагоны, то проехали бы всю дорогу до Инсбрука на одном поезде, сами того не зная. Вот это было бы уж точно мистика!

Фрэнсис схватила прядь волос и машинально стала теребить локон.

Ричард сел рядом с ней, прямо напротив меня, наклонив вперед голову, как и она, потому что сверху над ними нависала полка. Он находился в двух шагах от меня. Я закрыла глаза и громко сглотнула, чтобы они услышали.

— Будто едешь в одном купе с трупом, — прошептал он.

Почему он вдруг перешел на шепот именно в этот момент, оставалось только догадываться, но я застыла и покрылась холодным потом.

Фрэнсис еще больше меня напутала, когда сказала:

— Со мной это было однажды.

— Что?

— Я спала в одном купе с трупом. Какая-то женщина умерла ночью в поезде, когда я путешествовала по Франции. Утром мы все встали, а она лежала и не двигалась. Tиxo так лежала, никого не трогала, вот мы и не обращали на нее внимания. Но когда уже и шторы на окнах подняли, и пригласили всех сойти с поезда, а она так и не сдвинулась с места, кто-то попытался ее разбудить. Ее вынесли в Марселе.

Я уж, было, хотела пошевелиться, успокоив всех — мол, это не тот случай, но моя персона не так сильно занимала эту парочку.

Ричард взял ее руку и, играя с ее пальцами, сказал:

— Как поживает твоя мама? Все такая же — не от мира сего?