Гарольд Роббинс - Бетси

— Пустяки, мистер Кэрролл.

— Леди Эйрес звонят из Детройта. Но я решил справиться у вас, прежде чем звать ее.

Я закрыл микрофон ладонью.

— Кто в Детройте знает, что ты здесь?

— Я говорила только Лорену.

Ее фамилия не значилась в списке проживающих, то есть звонок мистера Кэрролла означал, что персонал отеля чтит покой его постояльцев.

Я убрал руку с микрофона.

— Мистер Кэрролл, мы по достоинству оценили вашу предусмотрительность. Давайте Детройт.

— Благодарю вас, мистер Перино, — чувствовалось, что он доволен, вступая со мной в этакий мужской сговор. — Как только вы положите трубку, я дам соответствующие инструкции нашей телефонистке.

Я положил трубку и пододвинул телефон к Бобби. Он тут же зазвонил.

— Привет, — поздоровалась она. — О, Лорен, как хорошо, что вы позвонили. Нет, совсем не рано. Я как раз завтракаю.

Из трубки донеслось слабое верещание. Она прикрыла микрофон рукой.

— Он говорит, что приезжает в Палм-Бич на уик-энд позагорать, поиграть в гольф, и хочет, чтобы я присоединилась к нему.

Я улыбнулся. Все-таки Лорен остался мужчиной. Интересно, подумал я, помогла ли ему в этом леди Эйрес.

— Скажи ему, что улетаешь сегодня на Гавайи.

Она кивнула.

— Видите ли, Лорен, я бы с радостью встретилась с вами, но должна лететь на Гавайи. Я уже обо всем договорилась. Я никогда там не бывала, а меня очень интересуют эти острова.

Вновь заверещал его голос.

— Он говорит, что так даже лучше. Он знает чудесное местечко на дальних островах. Что мне теперь делать?

Я быстро прикинул, что к чему. Вариант подходящий.

Совсем не худо держать его подальше от Детройта, да еще как можно дольше. За это время мы могли многое успеть.

— Полагаю, лететь на Гавайи.

Разговор продолжался еще несколько минут, потом она положила трубку, потянулась к сигарете. Я щелкнул зажигалкой. Она прикурила, глубоко затянулась, ее глаза буквально впились в мои.

— Не нравится мне все это.

— Почему? — удивился я. — Не каждый день девушке выпадает шанс побывать на Гавайях.

— Я не об этом, и ты все прекрасно понимаешь, — фыркнула она. — Дело в твоем отношении. Ты отделался от меня, как от какой-то шлюхи, подцепленной на улице.

Я улыбнулся.

— Кажется, я читал у одного англичанина, что только так и надо вести себя с дамой.

— Я действительно тебе безразлична?

— Не надо так говорить. Просто я жертвую собой ради друга. Все-таки я у него в долгу. Если б не он, мы никогда бы не встретились.

Вновь наши взгляды скрестились.

— Ты хочешь, чтобы я на время нейтрализовала его?

— Да, — честно признался я.

— А если он влюбится в меня?

— Это его трудности.

— А если я влюблюсь в него?

— Это твои трудности.

— Ты просто дерьмо.

Я начал подниматься.

— Постой, куда ты собрался?

— Пора одеваться. В десять утра у меня самолет.

— Никуда ты не поедешь, — твердо заявила она. — По крайней мере, сейчас. Я встречаюсь с ним в аэропорту в семь вечера. И теперь, зная, что он выбыл из игры, ты можешь позволить себе еще один свободный день.

— Ради чего?

Она смерила меня взглядом.

— Чтобы как следует потрахаться. Я заезжу тебя так, что ты еще месяц не будешь смотреть на женщин.

Я рассмеялся, сел и взялся за телефонную трубку.

— Куда ты звонишь? — подозрительно спросила она.

— В бюро обслуживания. Я пришел к выводу, что мне не повредит плотный завтрак.

В аэропорт я поехал вместе с ней, хотя мой самолет вылетал на два часа позже. Сдал чемоданы, а потом мы прошли в зал для встречающих рейс «Юнайтед» из Детройта. Оказалось, что у нас в запасе четверть часа.

— Успеем пропустить по рюмочке, — и я увлек ее в ближайший бар.

Официантка поставила перед нами полные бокалы и отошла.

— Твое здоровье, — поднял я свой.

Она едва пригубила «мартини».

Я пристально посмотрел на нее. Она молчала всю дорогу.

— Приободрись. Все не так плохо.

В полумраке бара я едва различал лицо Бобби, прячущееся под широкими полями шляпки из мягкого фетра.

— Я боюсь за тебя.

— Все обойдется.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Она подняла бокал, но до рта не донесла, вновь поставила на столик.

— Я еще увижу тебя?

Я кивнул.

— Когда?

— После твоего возвращения.

— Где я тебя найду?

— Едва ли я буду сидеть на одном месте. Я сам свяжусь с тобой.

— «Юнайтед эйр лайнс», рейс 271 из Детройта, выход пассажиров через зал 72, — прогремел под потолком металлический голос.

— Тебе пора, — я допил виски и встал. Ее бокал остался нетронутым.

Из темноты бара мы вышли под яркий свет аэропорта.

— Желаю веселого отдыха.

Она всматривалась в мое лицо.

— Будь осторожен. Есть много способов отправиться на тот свет, помимо смерти на трассе.

— Все будет в порядке, — я легонько поцеловал ее в губы. — До свидания.

— До свидания.

Она отошла на три шага, а затем бросилась ко мне в объятья. Ее губы сомкнулись с моими.

— Не отпускай меня, Анджело! Я люблю тебя!

— Я тебя и не отпускаю, — осторожно и нежно я расцепил ее руки, опустил их вниз.

Более она не произнесла ни слова. Я наблюдал, как она прошла в зал 72. Туда уже начали прибывать пассажиры. Лорен был среди первых. Высокий, широкоплечий, в сером костюме и шляпе.

Увидев ее, он расплылся в улыбке. Поспешил к ней, одной рукой снимая шляпу, протягивая вторую. Они обменялись рукопожатием, затем он неуклюже наклонился, поцеловал ее в щеку.

Я повернулся и пошел прочь. Оглянулся я лишь однажды. Они направлялись в бар, в котором мы сидели несколько минут назад. Он поддерживал ее под руку, словно хрупкую статуэтку, заглядывал в лицо и говорил, говорил, говорил.

Яркий свет жег мне глаза, и я тоже нашел спасение в сумраке бара. Разумеется, другого, благо в аэропорту их хватало.

За два оставшихся до вылета часа я надрался, как сапожник. С трудом доплелся до самолета, плюхнулся в кресло, защелкнул ремень безопасности, закрыл глаза.

— Вам удобно, сэр? — вежливо спросила стюардесса. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

Я посмотрел на ее профессионально улыбающееся лицо.

— Да. Принесите мне двойное канадское виски со льдом, как только мы поднимемся в воздух, и черные очки. А потом прошу меня не беспокоить. Никаких закусок, обедов, кино. Я хочу спать до Нью-Йорка.

— Да, сэр, — кивнула она.

Но ни виски, ни очки не помогли. Я не открывал глаз до самой посадки, но так и не заснул.

В ушах звенели ее прощальные слова, мысленным взором я видел ее лицо в миг расставания.

Я облегченно вздохнул, когда самолет коснулся бетона и я смог открыть глаза. Очень уж тяжело далось мне расставание с Бобби.

Тремя днями позже мы сидели на лужайке, сбегающей к бассейну и далее к частному пляжу с белым песком. Легкий сентябрьский ветерок шевелил кроны пальм над нашими головами. Я закрыл глаза и повернулся лицом к солнцу.