Аллан Фолсом - Изгнанник

Власти готовились к нашествию тридцати тысяч антиглобалистов на Давос, а потому не приходилось сомневаться, что из этих тысяч хотя бы горстка самых отчаянных клюнет на наживку. И Кабрера оказался прав в своих ожиданиях. Неделю спустя он позвонил по тому же телефонному номеру, чтобы сказать, что прослышал о готовящемся протесте и хотел бы в нем поучаствовать, если, конечно, его правильно проинформировали. Ему сказали, что небольшая группа действительно собирается в путь, но дополнительные участники не требуются.

Кабрера лично убедился, что группа смельчаков благополучно добралась до места, когда ранее в тот день вместе с Ребеккой, баронессой и Ротфельзами прибыл вертолетом из Невшателя. Он специально приказал пилоту зайти на вертолетную площадку виллы не со стороны долины, как обычно, а со стороны гор. С воздуха насчитал пять горных палаток, спрятавшихся под древесными кронами. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть главное: уловка удалась, «козлы отпущения» — наготове.

Уже после того, как Мартен был сброшен с моста, а нож найден, Кабрера не поленился дойти до лагеря, оставляя глубокие следы в снегу. Несмотря на мороз, внутри у него все горело от возбуждения. Он повернул обратно, лишь когда пурга разыгралась всерьез и не осталось сомнений в том, что снег заметет все, включая его следы. Кровь стучала в висках, холод почти не ощущался. Пора бежать на виллу — поднимать тревогу.

Он сам возглавил поисковую партию и вместе с нею всю ночь обшаривал окрестности. Героизм и самоотверженность были очень к месту, поскольку создавали образ царевича, близкого к простому народу. К тому же надо было продемонстрировать ужас и отчаяние от того, что случилось с Николасом Мартеном, а также искреннюю привязанность к этому человеку. Опасаться приходилось лишь одного — что Мартена найдут живым. Но шансы на это были близки к нулю. Ужасные ножевые раны, обжигающе ледяная вода, несколько миль камней и водопадов, плюс метель и минусовая температура — в таких условиях не дано выжить никому.

На виллу, в тепло и комфорт, Кабрера вернулся еще засветло, однако не стал тратить время даже на то, чтобы разуться и сбросить парку со своего истерзанного смокинга. Оставалось последнее — обговорить все с четверкой мужчин, ставших главными в его жизни. Вместе со многими другими они оставались на вилле, за всю ночь не сомкнув глаз, — президент Гитинов, Патриарх Григорий II, мэр Немов и маршал Головкин.

— Произошло немыслимое, — сообщил он им. — Николас Мартен был братом женщины, которой предстоит стать русской царицей. Считаю, что нам стоит отложить объявление о возвращении монархии, подобрав более подходящее время и место. Убедительно прошу вас об этом.

Согласились все до единого. Ни у кого не было никаких вопросов относительно разумности такого шага. Это особо подчеркнул Гитинов. Президент проявил необычайную отзывчивость, он даже отвел Кабреру в сторону, чтобы лично выразить ему соболезнования и полное понимание.

— Так будет лучше для вас и для России, — сказал он тихо и проникновенно. Каждое его слово было наполнено неподдельным сочувствием.

Александр понимал, насколько непросто было пойти на такой жест человеку, согласившемуся вернуть монархию. Решение о реставрации было принято в первую очередь благодаря совместному давлению триумвирата — Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, мэра Москвы и министра обороны Российской Федерации, которые в совокупности обладали огромным политическим весом. Каждый был и без того крайне влиятелен по отдельности, в своей сфере, но они действовали заодно в политических делах общенационального значения. В тех случаях, когда все трое брались за решение какой-то государственной проблемы, их влияние на членов обеих палат российского парламента было полным и бесспорным.

Идея реставрации монархии была предметом застольных разговоров по всей России едва ли не со дня убийства царя Николая — прапрадеда Александра. Но разговоры оставались разговорами до тех пор, пока трое самых могущественных людей страны, основываясь на личном и коллективном опыте, не осознали, что Россия в том виде, в каком она восстановила свою государственность после распада Советского Союза, никак не может выбраться из глубокого кризиса. Управляемая раздутой бюрократией, молодая демократия шла ко дну — ее неумолимо тянула вниз экономика, которая, хотя и освободилась от крупной части задолженности, а также добилась заметных успехов в производстве нефти и зерна, в целом оставалась слабой и неустойчивой. Еще одна проблема заключалась в вооруженных силах — нищих, устаревших и в значительной степени деморализованных солдатах и офицерах. Не меньшее значение имело и то, что практически в каждом уголке страны царили беспросветная бедность, преступность и коррупция.

Проблемы неохватные, крайне сложные — правительство составляло конкретные планы их решения, но те всякий раз оказывались безуспешными. Глубже изучив ситуацию, триумвират пришел к выводу, что если Россия хочет стать действительно мощным, экономически прогрессивным и влиятельным государством, то ей нужна общепризнанная, духовно объединяющая сила, которая сразу же позволит народу ощутить себя единым целым со своими особыми ценностями.

И эти трое увидели ответ в восстановлении императорской семьи на российском троне в форме конституционной монархии. Как и в Англии, декоративное царствование было бы практически безвластным, но, опять-таки по английскому образцу, изобиловало бы помпой, церемониями и благоволением к подданным. Все это должно было быстро придать эмоциональный заряд российскому обществу. Национальный дух нуждался в новом и сильном подъеме, и лучшей основы для такого подъема невозможно было придумать. Едва доводы в пользу реставрации монархии были четко сформулированы и официально представлены в парламент, троица дружно оказала на законодателей мощное давление, с тем чтобы гарантировать принятие своего проекта.

Гитинова эта идея не вдохновляла совершенно. В триумвирате он видел силу, враждебную его администрации. Влияние этих людей представлялось ему темной, непреходящей угрозой для основ его власти. Таким образом, проект возвращения монархии казался не более чем политическим маневром, с помощью которого троица желала достижения каких-то своих целей. К тому же план был откровенно опасен. Ведь при поддержке столь влиятельных людей царствующая особа, какой декоративной она ни казалась бы поначалу, со временем могла подорвать авторитет президентства. Да и их собственное влияние оказалось бы размытым, если монарх станет излишне авторитетным.

Дело приняло еще более тревожный оборот, когда стало известно, что Китнер отрекается от престола в пользу старшего сына. Это означало, что президенту в борьбе за симпатии граждан придется конкурировать не просто с коронованной особой, а с царем, который молод, красив и чрезвычайно харизматичен. Да еще и сказочно прекрасная жена в придачу. Царствующие супруги, больше похожие на кинозвезд, мигом вознесутся на пьедестал, а вся мировая пресса годами будет славословить их, называя русской суперпарой наподобие Джона и Жаклин Кеннеди. Александр — истинный представитель царской фамилии, прямой наследник трехсотлетней династии Романовых, такой для всех будет служить живым символом нации. Его признает каждый — и самый дряхлый старик, и самый последний нищий.