Патрик Фосс - Обкуренные черти

Взглянув на него, она положила руку на тарелку. Что он достал из рюкзака? Ей было не видно. Но вот он схватил ее запястье правой рукой, крепко прижал ее ладонь в тарелке, поднял левую руку. Что там у него?

Она спросила:

— Что ты делаешь?

В этот момент он опустил нож и отрезал ей мизинец.

У Криса возникло странное ощущение. Словно он перерезал мокрый прутик. Когда нож проходил сквозь кость, раздался легкий хруст, а потом брызнула струйка крови. Не теряя ни минуты, Крис отбросил нож, обнял Джессику и закрыл ей рот ладонью, чтобы она не кричала. Но она закричала все равно, отчего его ладонь намокла. Она держала руку перед лицом, и кровь стекала вниз и капала на пол. Глаза ее были вытаращены, как у героини фильма ужасов. Она принялась пинать его, пытаясь высвободиться из его хватки, но он держал крепко. Не позволяя ей вырваться, достал из кармана бинт и медленно обмотал им ее руку, шепча, что «все хорошо», что «все будет отлично», что «у нас нет другого способа» и что когда-нибудь она его поблагодарит. В конце концов, это всего лишь один палец. Она даже не заметит, что его не хватает. У нее ведь осталось еще целых девять.

Когда ему показалось, что она успокоилась, он ослабил хватку, желая дать ей немного больше свободы. И не успел он среагировать, как она ударила кулаком по его покалеченному колену. Он взвыл, схватившись за ногу, а Джессика, отскочив в сторону, подобрала с пола то, что осталось от ее левого мизинца, и бросилась бежать к двери. Она уже почти оказалась на улице, когда он схватил ее за волосы и втащил внутрь. Развернув лицом к себе, отвесил ей пару пощечин, а потом швырнул на пол. Вывернул ей запястье так, что она выронила палец. Тогда он поднял его и выкинул в окно. Мизинец тихонько шлепнулся в воду.

Чтобы ей не пришла в голову еще какая-нибудь глупость, он подобрал ломик и нож и сел напротив двери, загородив проход Джессика стояла на полу на коленях, плача и сжимая руку. А потом наклонилась вперед и заорала на него так громко, что услышать ее мог весь Осака. Она называла его мерзкой сволочью, куском говна и всеми грязными словами, какие только знала. Он поднял ломик и предупредил ее, что если она не заткнется, то лишится вдобавок и пары зубов. «Как ты на это посмотришь?» Ей понадобилось несколько минут на то, чтобы успокоиться, но в конце концов она замолчала. Отползла к одному из футонов, свернулась на нем калачиком и зарыдала.

Она плакала полчаса. А потом затихла. Он попытался занять ее, обсудить с ней то, что случилось («Джессика? Никто даже не заметит ничего. А потом, с двумя-то миллионами долларов… Сделаешь протез, сможешь себе позволить…»), но она не отвечала. Она даже не смотрела в его сторону. После нескольких неудачных попыток привлечь ее внимание он наклонился над ней и потрепал по плечу. Она дернулась и прошептала:

— Слушай, заткнись, а? Оставь меня.

Она больше не плакала и выглядела покорной, смирившейся с ситуацией.

Уже прогресс.

В пять часов вернулся Таро со стальными наручниками для Одзава и видеокопией записи. Оторопело взглянул на кровь на полу и спросил, что случилось. И тут Крис не поверил своим глазам: Джессика кинулась в объятия этого маленького филиппинского идиота, принялась показывать ему свою забинтованную руку и кричать, что Крис отрезал ей палец. Не почесавшись объяснить Таро, зачем это было нужно, не сообщив всех смягчающих обстоятельств. С ее слов выходило, что Крис — просто неуравновешенный злодей. Это взбесило его. Он-то думал, что они с Джессикой пришли к взаимопониманию.

Тогда Таро нанес первый удар. А потом пошло-поехало. И так они колошматили друг друга, пока Крис не схватил ломик — с запекшейся кровью Одзава — и не врезал по левой руке Таро. Услышав треск, Крис понял, что драка окончена. В итоге они вдвоем отправились в ту же клинику, в которую Крис ходил в субботу. Таро пошел показывать свою руку, а Крис — нос («Еще одна велосипедная авария, представляете?»). Оставляя Джессику с Одзава, Крис запер ее. По дороге в больницу Таро назвал Криса «хуесусом». Тот поправил его: «Ты имеешь в виду хуесос? — и добавил: — Если уж хочешь кого-нибудь оскорбить, то хотя бы оскорбляй правильно!»

До конца дня Таро больше ни разу не обратился к нему. Все трое чувствовали себя не в состоянии заниматься больше проблемами Одзава и поэтому решили отложить решение насущных вопросов на вечер вторника. То есть это Крис так решил: Джессика и Таро тихо сидели в углу, игнорируя его. Последнее убедило его в том, что он был прав. Сорок восемь часов — вот что им было необходимо: возможность каждому перевести дух и успокоиться.

Но это было не так легко, как он думал. Особенно в ту ночь. Крис подтащил один из футонов к двери и улегся спать на нем, положив руку на ломик, а нож спрятав под одежду, ниже классной подушки — рюкзака Джессики. Нельзя сказать, чтобы он спал. Джессика и Таро устроились в другом конце лодочного сарая. Бог весть, что они замышляли. Крис пытался следить за ними, но не смог. Он так спешил завладеть ломиком и ножом; что забыл взять фонарик, и теперь все фонари были у них. Как только стемнело, их стало не видно: в сарае было темно, как в могиле. Но он слышал, как они шептались. Раз он окликнул их:

— Джесс? Таро? Мы ведь хотим провернуть это дело профессионально, да?

Несколько секунд они молчали, а потом снова начали шептаться.

Наконец Крис не выдержал. Стараясь двигаться бесшумно, он медленно переместился с футона на пол, а потом потихоньку перебрался в другой угол сарая. Если повезет, они будут думать, что он все еще у двери. Если что-нибудь предпримут, он будет об этом знать. Он мучительно вглядывался в темноту, все его тело напряглось в ожидании. Около полуночи шепот прекратился. Вскоре он услышал храп Таро. Самый старый трюк на свете! Криса этим не проведешь! Он ждал, но ничего не происходило.

В два часа его сморил сон. Через пятнадцать минут он в панике проснулся. Снова отключился в половине четвертого. И проснулся после пяти, когда свет уже начал просачиваться в окна лодочного сарая. Испуганно подскочил и швырнул ломик за спину, попав в стену. Джессика — теперь он разглядел ее на том конце помещения — сонно подняла голову и спросила:

— Ты чего?

— Извини, — сказал он.

Но это приободрило его. В этот момент и жалоба была добрым знаком.

В тот день он ходил вокруг приятелей с осторожностью. Но ситуация вроде бы улучшилась. По крайней мере, в одном Джессике и Таро пришлось с ним взаимодействовать. Нелегкое это дело, похищение. Заложник словно грудной младенец: его необходимо полностью контролировать. Им нужно было водить Одзава в туалет, кормить его, поить. И выполнять еще кучу разных вещей. Проверять, не сели ли батарейки в «Уокмене», по-прежнему ли туго стягивает голову полотенце, надежно ли застегнуты наручники, наблюдать за ранами на голове старикана — делам не было конца и края. Но, помимо этого, росло психическое напряжение. Крис поймал себя на том, что прислушивается, не доносится ли вой полицейских сирен. От любого необычного звука сердце было готово выпрыгнуть у него из груди. Джессика и Таро чувствовали то же самое. Несколько раз, нервничая по тому или другому поводу, Джессика подходила к нему поговорить. Это был еще один добрый знак. Похоже, девушка поняла, что все они повязаны, а потому, что было, то прошло. Но по виду Таро нельзя было сказать, что он готов прощать; с вечера воскресенья он не обратился к Крису ни разу. Впрочем, Криса это мало волновало. Если можно было отрезать палец Джессике, то так же можно было отрезать палец и Таро.