Кристофер Райх - Правила обмана

Джонатан понимал, что эта черта его характера опасна, хуже того — губительна. Понимал и то, что его драки — продолжение его одержимости риском. Мало-помалу он стал задирать тех, кто был заведомо сильнее, нарываясь на серьезные неприятности. И начал проигрывать. Однако избавиться от порочной страсти ему все равно не удавалось. Так же безрассудно он стал рисковать и во время восхождений: неопробованные маршруты, непокоренные склоны… Он хотел подниматься все выше, дальше, быстрее.

Затем в один прекрасный день все ушло. Потребность драться. Желание покорить отрезок гранитной вертикали. Необходимость рисковать жизнью, чтобы чувствовать себя живым. Все просто ушло. Он повесил свою экипировку на крюк и решил, что под этим этапом жизни можно подвести черту.

За спиной у него шептались, будто причиной всему стала лавина. Будто он пережил нервный срыв. Но злые языки ошибались. Он не завязал. Он затеял новую игру с опасностью. Не на отвесной скале, а на бетонном шоссе.

Ему шел двадцать первый год. В один воскресный вечер он возвращался в Аспен, Колорадо, после выходных, проведенных в национальном парке «Сион» на высоте две тысячи футов. Как обычно, автомобильное движение в горах — сплошной кошмар. Впереди старенький, безнадежно медленный «форд-бронко» попытался обогнать восемнадцатиколесный трейлер и столкнулся с идущим навстречу огромным многоосным грузовиком. Водитель погиб на месте. Когда подбежал Джонатан, пассажирка была еще жива. Девочка лет четырнадцати. Он вытащил ее из машины и положил на дорогу. Во время аварии ей пробило грудную клетку, и кровь брызгала из раны, как вода из неисправного насоса. Полагаясь лишь на знания, полученные в школе спасателей, а скорее даже интуитивно, он заткнул рану кулаком, пытаясь хоть как-то уменьшить потерю крови. Девочка находилась в сознании. Она не произнесла ни слова. Его рука оказалась где-то внутри ее, а она лишь смотрела на него, не отрывая взгляда, пока не приехала «скорая».

Все это время Джонатан чувствовал, как бьется ее сердце… Живой орган почти у него в руке.

Вот где настоящий адреналин.

На следующей неделе он уволился с работы и поступил в медицинский университет.

Мысли Джонатана перенеслись в настоящее. Он отвернулся от окна, взгляд упал на туалетный столик Эммы, такой, каким она его оставила: начатая бутылка минеральной воды, очки для чтения на стопке любовных романов. «Ты не понимаешь», — однажды сказала она, пытаясь объяснить свою преданность историям о крепких шотландцах и путешествующих сквозь века флибустьерах, которые спасают дам сердца, а затем живут с ними долго и счастливо в своих замках на берегу. Любовные романы нравились ей своей предсказуемостью. Гарантированный счастливый конец. Необходимый противовес ее работе, где далеко не все и не всегда кончалось хорошо и уж точно — не так предсказуемо.

Наконец его взгляд задел краешек голубой ткани, торчавший из-под подушки. Сев на кровать, Джонатан вытащил Эммину ночную рубашку и поднес ее к лицу. Тончайший трикотаж, мягкий и пахнущий ванилью и сандаловым деревом. Чувства нахлынули на него. Ее тело… Тепло, исходившее от впадинки у шеи. Желание, вспыхивавшее от ее лукавой улыбки, когда она поглядывала на него снизу вверх из-под упавших на лицо волос.

— Да? — сказала бы Эмма.

Джонатан отложил ночную рубашку. Все кончено. Его охватила тоска. Такая сильная, что грозила перерасти в панику, в ужас от его бесповоротной и безутешной потери.

Он посмотрел на Эммину ночную рубашку и вздохнул: он еще не готов сказать «прощай». Сложив рубашку, он снова убрал ее под подушку. Хотя бы на какое-то время он хотел удержать Эмму рядом с собой.

Штаб-квартира Службы анализа и профилактики располагалась в современном здании из стекла и стали на Нуссбаумштрассе в Берне. Штат швейцарской службы контрразведки насчитывал чуть менее двухсот человек. В их первоочередные задачи входили сбор и анализ информации, наблюдение за выявленными агентами иностранных государств, большая часть которых проживала в Берне, и мониторинг нелегальных радиообменов. Только тридцать сотрудников имели полномочия заниматься более активной работой: они выявляли экстремистские группы на территории Швейцарии, в том числе и иностранные террористические ячейки.

Ровно в семь Маркус фон Даникен вошел в кабинет и сразу приступил к работе: он поднял трубку и набрал внутренний номер. Женский голос ответил: «Шмид. ИСВБ».

Фон Даникен назвал себя.

— Мне нужны все материалы по Тео Ламмерсу. Срочно.

— Хорошо. Немедленно высылаю.

Минуту спустя компьютер оповестил о поступлении новой почты. Фон Даникен приятно удивился, увидев, что файл — довольно общий отчет, предоставленный бельгийской полицией, — пришел из ИСВБ.

Теодор Альбрехт Ламмерс родился в Роттердаме в 1961 году. После получения в Утрехтском университете докторской степени по машиностроению, он за короткое время поменял несколько мест работы в неприметных компаниях в Амстердаме и Гааге. На заметку попал в 1987 году, когда работал в Брюсселе вместе с Джеральдом Буллом, выдающимся разработчиком военной техники. В то время Булл с увлечением создавал «суперпушку» для Саддама Хусейна под кодовым названием «Вавилон», гигантское артиллерийское орудие, способное идеально поражать цель на расстоянии в сотни миль. Работа Булла на ближневосточных властителей вовсе не была засекречена. Тем не менее и сам Булл, и его сотрудники (включая и Тео Ламмерса) проходили у бельгийской полиции как «лица, вызывающие особый интерес».

Продолжение истории фон Даникен знал сам. В 1990 году Джеральда Булла убили. Убийца поджидал в холле его брюссельской квартиры. Пять выстрелов в упор в затылок. Поначалу ходили слухи, что убийство организовала израильская спецслужба «Моссад», но они не подтвердились. В то время израильтяне поддерживали вполне теплые, хоть и не близкие отношения с ученым. Как потенциальные клиенты, они стремились выяснить, над чем работал Булл в ту пору. Именно поэтому его убили иракцы. «Вавилон» уже был создан, и Саддам не желал, чтобы Булл делился секретом «суперпушки» с кем бы то ни было, тем более с израильтянами.

Фон Даникен закрыл почту, встал и подошел к окну. Унылое, серое утро, низкие тучи, падает мокрый снег. За стоянкой напротив возводится высотное офисное здание. Несмотря на неприятную погоду, на стройке копошились рабочие.

«А Ламмерс? — спрашивал он себя. — В чем же он был замешан, что держал в лаборатории „Узи“ и набор паспортов в ванной? И почему к нему послали профессионального киллера, который терпеливо дожидался его у поленницы?»

Фон Даникен вернулся к столу. Там лежало несколько досье: «Аэропорты, иммиграция», «Борьба с терроризмом — внутренняя», «Борьба с терроризмом — внешняя», «Контрабанда». Он бегло просмотрел содержимое папок, оставив внешнюю борьбу с терроризмом напоследок.