Дени Робер - В паутине Матильды

Сбитая с толку моим вопросом, она говорит:

– Конечно, это крайний правый, он играл в сборной Франции.

– Он может также играть и слева. Он умеет забивать обеими ногами.

– Вам следует показаться доктору, по-моему, у вас с головой не все в порядке.

Может быть, она и права, но я не выношу, когда со мной говорят о моей книге и без конца спрашивают, виновата Матильда или нет. Она убила Эмиля, возможно, расчленила его тело, отравила Марселя. Может, есть и еще кто-нибудь в этом списке. Но виновна ли? Виновна ли Матильда? Стоит хорошенько подумать, прежде чем ответить. Именно это я и делаю. Только этим и занимаюсь.

Учусь писать левой рукой. Матильда смеется надо мной. Мне снова кажется, что я слышу ее сатанинский смех, который переходит в отчаянные рыдания. Что скрывается за занавесом? Проклятая душа, или невинная, все еще влюбленная бабуля? Вновь перечитываю показания медико-психологической экспертизы:

Матильда Виссембург – личность, судьба которой вызывает большие размышления. Матильдой она стала, столкнувшись с правосудием. Мадам Виссембург поразила нас манихейским видением мира, которое она яростно отстаивает. Мир разделен у нее на добрых и злодеев, на палачей и жертв. Не колеблясь, она прибегает к гиперболе, привлекал для защиты своих теорий такие примеры, как войска СС, гестапо, концлагеря и другие ужасающие факты. Речь ее насыщена грубыми бранными словами, но в то же время она часто меняет тон и тембр. Мадам Виссембург легко переходит из одного аффектного состояния в другое и подвержена резкой смене настроений. Все это создает впечатление потери контроля. Тем не менее она тонко чувствует собеседника и демонстрирует прекрасное умение владеть собой, когда ей в чем-либо надо его убедить или что-то получить.

Эти последние слова адресованы мне. Сейчас лето. Стоит страшная жара. Открываю балконную дверь, слушаю городской шум, пристально рассматриваю печь напротив супермаркета, где рабочие сжигают каждый вечер картонные коробки. Примерно через час вдруг слышу:

– Болит рука?

Она не пошевелила губами, голос идет не от портрета. Непонятно откуда.

– Ты мне что-то сказала? – спрашиваю ее.

Начинаю нервничать:

– Разве не видно, что у меня болит рука? Все из-за тебя, старая дура!

Выхожу. Через минуту возвращаюсь. Ненавижу ее манеру смотреть на меня. Вот уже пять лет она забавляется с судьями и полицейскими. А сейчас начинает со мной. Смотрю на нее со злостью:

– Матильда, меня от тебя блевать тянет!

Я тут же жалею о своем поведении.

Слишком поздно. Смешно идти к ней извиняться.

Видимо, моя вспышка гнева заставила ее призадуматься. По крайней мере, через два дня получаю ответ на мое первое письмо. Десять страниц мелкого странного почерка:

Мсье,

я получила ваше письмо, где вы меня спрашиваете, кто я. Трудно ответить на это. Я бы предпочла, чтобы вы мне задавали вопросы. Мы виделись всего лишь раз и все же хорошо знаем друг друга. Я чувствую, что вы уже не в том состоянии, когда только начинали писать обо мне. Я больна: у меня боли в позвоночнике. Мое моральное состояние ужасно. Я еще никогда не видела, чтобы судья так влиял на общественное мнение. Бедное правосудие! Я знаю, что вы встречались с моими адвокатами. У меня много проблем с ними. Они думают только о своей рекламе, а не о моей защите. Почти все… Перед Богом клянусь, что я невиновна.

Матильда часто цитирует в письме отрывки из своего дела. Она критикует все свидетельства не в ее пользу, делая краткие пометки на полях: «Ложь! Низость! Ужас! Позор! Зависть! Подлец! Старая корова! Падаль! Сброд подонков!» Да, у Матильды большой запас ругательств. Она заканчивает такими словами: «Верьте мне, я невиновна. Примите мои искренние пожелания. Матильда». Постскриптум: «И до очень скорой встречи, как вы знаете». От этого меня бросает в жар. Что она хочет сказать этим «как вы знаете»? Смотрю на ее фотографию:

– Что-то я не очень понял твое письмо, но впредь буду внимательней. Я прочту твое досье, и ты уже не проведешь меня.

Я прождал два дня. Два дня ничегонеделания. Дышал воздухом на балконе. Бегал. Думал о Лене. Спрашивал Матильду. Рассматривал печь напротив супермаркета и находил ее все более безобразной. А свою жизнь все более незначительной. Быстротечной. Пускал кольца дыма, которые уплывали высоко в небо. Там, где однажды Этьен…

На восточном вокзале меня встречает Шанталь. Узнаю ее цветастое платье. Желтое с зеленым. Улыбается. Она изменилась.

– Ты загорела, – говорю ей.

– Да, солнышко…

Она отдает мне ключи от офиса и обещает зайти за мной вечером. Красные ковры на лестнице. Дверь. Три замка. Открываю. Три замка, как в тюрьме. Скрипит паркет под ногами. Открыв застекленную дверь кабинета Куртеманша, я как будто получил удар в живот. Словно сильный пинок прерывает мне дыхание. Здесь все ящики. Тщательно расставлены по стеллажам. Считаю: тридцать девять. Тридцать девять ящиков архива, шестнадцать тысяч страниц. Пять лет расследований собраны в этом досье, и у меня пять дней, чтобы это прочесть. Тут тайна Матильды.

Подскакиваю от щелчка. Автоответчик на письменном столе. Послание: «Здравствуйте, вы в приемной мэтра Куртеманша…» Ногой пихаю ящики, и они рассыпаются. Снимаю куртку, задергиваю шторы, зажигаю настольную лампу. Наконец я наедине с архивными листами и магнитофоном, готовым к работе. Собираюсь начитывать самые интересные факты на пленку. Открываю ящик, тот, на котором черным фломастером, рукой Куртеманша написано:

«Номер 1». Нажимаю клавишу. Читаю:

«Д1. Протокол допроса от 13 марта 1986 года. 8 часов 50 минут. Перед нами предстали: судья Жюльен Жименез, его секретарь Юге Кобле, мадам Виссембург, которой 10 ноября 1985 года предъявлено обвинение в предумышленном убийстве, воровстве, подделке и использовании фальшивых документов, в хранении взрывчатых веществ. В присутствии адвокатов: мэтра Куртеманша и мэтра Руджиери обвиняемой заданы следующие вопросы.

Вопрос: С какого времени вы знакомы с Эмилем Ландаре и при каких обстоятельствах познакомились?

Ответ: Я встретила Эмиля в 1966–1967 году. Он тогда жил в незарегистрированном браке с особой по имени Марта. В то время они вместе работали в коммерческом представительстве по продаже аппаратов для сортировки конфет. Затем мы потеряли друг друга из виду. Вновь случайно встретились лишь в октябре 1981 года в супермаркете. Разговорились. Я пожаловалась, что у меня сломалась машинка для стрижки травы. Эмиль предложил починить ее. Потом он помог мне переехать. Тогда мы были просто друзьями. Только спустя две недели после переезда началась наша связь. Эти отношения продолжались до июня 83-го. В начале 1983 года я начала сомневаться в его верности. Часто видела разных женщин в его машине. Я так и не смогла смириться с его непостоянством, и мы оба добровольно согласились на разрыв».