Режи Дескотт - Корпус 38

— Но если он вернется в ОТБ, вы нам расскажете, о чем он говорит, тем более что он хочет общаться с вами. В настоящий момент абсолютно ничего не известно о том, что он делал между уходом со стройки Сегара и до вторжения к Наде Сенего. То есть между средой, 18 июня, и воскресеньем, 6 июля. Кстати, Надя утверждает, будто видела, как Данте следил за ней в торговом центре Барбе-Рошуар несколькими часами раньше. Между этими двумя датами черная дыра — он мог делать что угодно. Кстати, то, что он хотел говорить с вами, — это что-то личное?

— Эротическая фиксация и одновременно замещение образа матери, в данном случае — на врача. Характерно для шизофрении.

— Наоборот, для психопатии, насколько я понимаю. Вы не отступаете от своих идей.

— Вы заметили? Но в данной ситуации… Это не помогло избежать фатальной ошибки в оценке его опасности.

— Это вы нам говорите, доктор… — Затем, помолчав: — Не забывайте, что пока именно вы проделывали основную работу — разве что еще парни из АКБ. Поэтому не мучайте себя. И скажите себе, что, по крайней мере, мы Данте остановили.

Она благодарно улыбается:

— Хотела бы я быть так же уверена.

— У вас есть время выпить стаканчик и поговорить об этой истории?

Слабая улыбка в ответ. Стейнер рассматривает Сюзанну. Ее сочные губы, тонкий нос, золотисто-каштановые волосы до плеч, вены под матовой кожей, от ушей до основания шеи, где только зарождается грудь, смуглая под вырезом белой блузки. Он не упускает ничего, вплоть до часиков на тонком запястье.

Она готова согласиться.

— У вас очаровательные туфли, — говорит комиссар, глядя на ее «Лубутэн», словно раскрывая ей большую тайну.

— Спасибо, — отвечает она с напускной небрежностью. — Но это неразумно. Уже девять вечера, а у меня две дочери, ими нужно заниматься. До скорого свиданья. Обещаю, что постараюсь выяснить у Данте, что случилось, даже если мне его рассказ не понравится.

Мимо проезжает «скорая», вращается мигалка, сирена оглашает улицу Кабани. «Скорая» везет в ПСПП нового пациента.

Перед тем как направиться к припаркованной поблизости машине, Сюзанна бросает на Стейнера последний взгляд.

Они молча стоят в паре метров друг от друга, пока не затихает сирена. В том хаосе, каким представляется Сюзанне существование Стейнера, его предложение ее забавляет.

— На вашей «даче» я не заметила никаких признаков женщины… Это из-за вашей скрытности или потому, что у вас никого нет?

Стейнер смеется, сотрясаясь всем телом и излучая волны веселья. Тротуар уже освещен фонарями, хотя сумерки только начались.

— Я никогда не хотел навязывать себя какой-нибудь несчастной.

— Значит, я предупреждена, — говорит она, направляясь к машине, и, не оборачиваясь, бросает «до свиданья, комиссар», помахав рукой.

Чтобы вернуться в XVII округ с этой улицы, в двух шагах от больницы Святой Анны, еще одного прибежища безумия в городе, Сюзанна сворачивает на окружную, как делает каждый вечер, возвращаясь из Вилльеф. Пояс из бетона, асфальта и движущегося металла, шума моторов и шуршания колес по битуму, выхлопных газов и полос света, пересекающихся в ночи. Как сотни раз прежде, Сюзанна ныряет в поток машин, чуть менее плотный в июле. Окружная дорога врезана в анфиладу офисных зданий, выставочных залов, туннелей, длинных и не очень, следующих один за другим, неестественно расцвеченных гигантскими рекламными плакатами в бирюзовой подсветке, телефонных будок, летних кафе, световых реклам, нависающих над зданиями и взывающих к автомобилистам. Там, где окружная пересекает Сену, справа от Сюзанны — дорога к сердцу Парижа, слева — заходящее солнце и телевизионная башня.

Одна в кабине «БМВ», внимательно следя за движением, она жалеет, что отклонила предложение Стейнера. Его присутствие успокаивало, но эффект уже стирается — в ее защите от огорчений пробита брешь. Ей видится спящий Данте, чье лицо обманчиво смягчено сном. Он проснется отупевшим от транквилизаторов и в худшем случае — с новыми фантазиями демона, что в нем живет.

Данте, память о котором исчезла, как и о большинстве ее бывших пациентов, оживает при виде футляра для авторучек, господствующего на ее письменном столе. Он был уверен, что скрывает свои чувства, но этот запоздалый подарок обнаружил привязанность сильнее, чем привязанность больного к врачу. Ничего неожиданного: должно быть, за всю свою несчастную жизнь он редко встречал людей, уделявших ему столько внимания. И санитар, который сказал, что Данте хотел ею обладать…

Данте, схваченный на месте преступления через полгода после выхода из тюрьмы, куда угодил за похожее преступление.

Порт-Шампере. Она въезжает на эстакаду и сбрасывает скорость, приспосабливаясь к городу. Припарковав машину на бульваре Курсель напротив ограды парка, она с неприязнью думает о своем стерильном квартале и говорит себе: если все происходящее разобьет вдребезги ее нынешнее существование, ей хотя бы представится случай устроиться в другом месте.

Поднявшись на третий этаж дома, построенного по проекту Гауссмана, пешком по лестнице, чтобы оттянуть встречу с близкими и успеть расслабиться, она обнаруживает, что дверь заперта на два оборота, система безопасности включена, а квартира погружена в темноту. Сюзанна устремляется к электронному щитку, лихорадочно набирает код, слышит синтезированный голос, приглашающий ее войти, зажигает свет в холле и видит на столике записку Жильбера: «Мы договорились, что поедем сегодня вечером в Ля Боль. [35] Ля Боль-Экублак — бальнеологический курорт на морском побережье Франции. Мы тебя ждали, но напрасно. Твой мобильный не отвечал. Я оставил тебе сообщение на автоответчике. Ты хоть иногда его слушаешь? Прибавь ко всему, что я там сказал, мои поздравления. Фонтана ввел меня в курс дела относительно твоего пациента».

Слушая сообщение Жильбера на автоответчике, Сюзанна минует прихожую этой большой буржуазной квартиры, гостиную, столовую, кабинет-библиотеку — все обшито деревянными панелями, повсюду современные картины. Едва обращая внимание на слова мужа, прижимая телефон к левому уху, она заглядывает в комнаты дочерей, зажигает свет, дабы удостовериться, что девочек нет, идет к супружеской спальне, где все так удобно устроено приятельницей Жильбера, дизайнером интерьеров, на современный лад, в стиле дзэн. В душе у Сюзанны так же пустынно, как в квартире, — интерьер в духе времени, практичный, утилитарный, свободный от шероховатостей, от ошибок оригинальности. И тут ее взгляд останавливается на цветном кричащем пятне на покрывале справа от ее подушки — рисунке, изображающем женщину в белой блузке, окруженную безумными грозными ведьмами, а внизу оранжевая надпись: «Мама, я тебя люблю». Эмма даже издали неизменно ее поддерживает.