Режи Дескотт - Корпус 38

Сначала очень горячая, несмотря на удушающую жару снаружи, потом тепловатая, холодная и, наконец, ледяная вода хлещет Сюзанну по голове, плечам и бедрам. Льется по груди, животу, спине, ногам. Тело совсем съеживается. Этот контроль над собой под потоками воды вызывает у нее восторг. Она больше не чувствует холода. Ничто не может ей помешать. У нее есть план, который ведет в верном направлении, и достаточно подробностей, чтобы оправдать своего пациента.

Конец 1989-го, Данте восемнадцать лет. Он в сговоре с Анакондой. Вместе они похищают Кати Безертц. И дело принимает плохой оборот. Может быть, Данте отказался. Может быть, он захотел помешать. А другой захотел его убить. Но Данте спасся. С разбитым черепом. И эта травма привела к такому сильному психологическому шоку, что пробудила болезнь. Болезнь, без сомнения скрытую до этого события, поразившую его разум потом, чтобы овладеть им окончательно. С фантазмами той ночи, вызванными анакондой.

Через некоторое время она слышит телефонный звонок. Торопится в комнату. Она ни с кем не говорила после встречи с Люсьеном Мозе. Неплохо было бы услышать человеческий голос.

Она берет трубку.

— Стейнер, — слышит она и одновременно его узнает.

— Вы получили мое сообщение?

— Вы нашли убийцу?

— Легче сказать, чем сделать. У меня косвенные доказательства его существования. Откуда вы звоните?

— Гере. Это в Крезе. Я приехал навестить мать. Возвращаюсь вечером. Мы могли бы вместе поужинать. И вы бы мне рассказали, что узнали.

— Только не говорите мне, что возвращаетесь из-за меня.

Она отодвигает трубку от уха — раскаты его смеха оглушительны.

— Мне сказали, что вы были раздосадованы, когда не нашли меня. Тогда я подумал, что у вас, должно быть, есть новости. Вам повезло, что мне регулярно докладывают с работы. Но вы с вашими навязчивыми идеями это понимаете.

— Я не это имела в виду, — говорит она, надевая махровый халат.

— Уверяю вас, я возвращаюсь в любом случае. Моя мать всегда рада. Когда я приезжаю, но когда я уезжаю тоже. Так как насчет ужина?

— Не у меня одной навязчивые идеи. Когда вы вернетесь в префектуру?

— В ближайший понедельник, а что?

— Тогда нужно увидеться сегодня вечером.

— Анаконда не боится никаких хищников, кроме человека, и у нее есть возможность убивать жертвы, как ей заблагорассудится. Уместный символ для психопатов, у которых тот же тип рассудка, что у рептилий, — они не способны устанавливать социальные связи, подлинные и сердечные.

Полицейский встречает высказывание психиатра уважительной улыбкой. В первую четверть часа она к нему цеплялась. Но это не касалось цели ее прихода.

— Знаете, — говорит она, рассматривая декор ресторана. — Если бы я не познакомилась с вашим кабинетом, я бы сказала, что вы любите новизну. Но на самом деле все наоборот. Ваш дом тоже похож на избу? О! Прошу прощения.

Она берет свой телефон.

— Анжелика?

— …

— Как дела, Эмма, милая? Ты взяла телефон сестры?

— …

— Все в порядке?

Стейнер смотрит на нее.

— А папа?

— …

— Он расстроен?.. Я знаю. Я вас видела.

— …

— В прошлую субботу.

— …

— Я действительно не могла, — говорит она, краснея.

Стейнер поднимается и идет поговорить с шеф-поваром.

— Дорогая, не нужно на меня обижаться. Обещаешь? Сейчас я не могу. Мне нужно закончить очень важную работу.

— …

— Установить личность одного очень опасного больного, чтобы полиция могла его найти.

— …

— Да, я тебе обещаю. Не падай духом. Все образуется. Поцелуй Анжелику за меня. Я тебя люблю.

Она вешает трубку. Возвращается Стейнер.

— Извините меня.

— Неприятности?

— Вы догадались…

— Это в первый раз?

— В первый раз, когда я без дочерей… Налейте мне водки. — Она отпивает из стакана и морщится. — Только не сейчас… Не хочу портить вам ужин. На чем мы остановились?.. Не стоит слишком распространяться о находке в аквариуме — это ничего не даст. Однако стоит сказать, что мы имеем дело с типичным ритуалом психопата. Цель этого ритуала — удовлетворение определенных нарциссических желаний, которые в основном остаются неосознанными, а также увеличение ощущения собственного величия. Психопат представляет собой разновидность нарциссической личности.

— Нарциссической?

— Я не шучу, — говорит она, заподозрив в вопросе некоторую иронию. — Исключительно опасную разновидность нарциссической личности. С особыми свойствами, которые можно перечислить по пальцам: получением удовлетворения посредством агрессии в качестве единственного способа самоутверждения. И присутствием пагубного идеала «Я», имеющего корни в родительской жестокости и агрессивности.

— Вы могли бы стать замечательным преподавателем.

— Еще я забыла сказать, что в стрессовой ситуации психопат склонен скорее к паранойе, чем к депрессии.

— То есть это человек, который много страдал. В раннем детстве. И, если я правильно понимаю, не нашел лучшего способа защититься, чем причинять зло другим…

— В основном так и есть. Психопаты воспринимают других не как независимых индивидуумов, которые заслуживают уважения, а как динамические психические представления их собственного величия. Отсюда чрезвычайная жестокость: они едва ли осознают, что заставляют жертву страдать.

— А откуда берется эта страшная жестокость? Результат жестокого обращения в детстве? — спрашивает он, опустошая свой стакан и тут же его наполняя.

— Каждой своей победой над другими психопат достигает восторженного торжества, за которым кроется его собственное поражение… Старея, он может желать преждевременной смерти, когда понимает несостоятельность своей эмоциональной жизни и круговорота вечной алчности, разрушения и обесценивания. В таком случае может возникнуть, например, свастика и извлечение внутренностей. И все это приводится в действие тоской.

— Тоской?

— Психопаты очень подвержены хронической тоске, потому что лишают мир связей, смысл которых как раз в том, чтобы бороться с завистью и жадностью.

— Никогда ни во что не вовлекаться, чтобы никогда ничего не желать.

— И это заставляет меня думать, что мы имеем дело со случаем такого рода, поскольку он в первую очередь оставляет, в качестве доказательства следы своего преступления. Как будто хочет сообщить о себе всем или как будто некая часть его чувствует, что хватит… В 1989-м он закопал малышку Кати Безертц в Страсбурге. И я бы не удивилась, узнав, что после нее он убил и других. Много других.

— Известно про одну, а вы говорите — много. Сколько?.. Две, десять? Больше?

— Возможно, пора заняться регистрацией исчезновений… А в остальном — я должна довести свои рассуждения до конца. Признайте, что пока я мало в чем ошиблась.